Эротика в рассказах 6

– Вижу, что да, – облизывается парень и, прежде чем Ирина вставит хоть одно слово, целует.

Его поцелуй заводящий, долгий и глубокий. Настолько глубокий, что Ирине реально начинает казаться, что ощущает мягкий кончик чужого языка у себя в глотке. Развратно, низко, но почему-то это ей нравится. Безумие.

Губы у брюнета шершавые, липкие, как конфета, и настолько же сладкие, что хочется целовать их сильнее и как можно глубже. Ирина невольно стонет, пропускает вибрацию между сплетенных языков и цепляет клыками мягкую кожу губ, сдирая, раня. Эдик шипит, поддается чуть вперед, цепляет ноги Ирины руками и поднимает вверх, заставляя обвить массивные бедра ногами, сцепить лодыжки на копчике и лишь после ощутить вставший член своей промежностью.

Ирина взвизгивает, спешит расцепить губы, но брюнет не дает. Он кусает пухлую губу, тянет ее слегка на себя, а после вновь углубляет поцелуй, проталкивает язык, оглаживает небо и считает зубы, цепляясь за два верхних немного неровных, но для него идеальных.

Ирина для него идеальна во всем.

Голову кружит обоим, и где-то на заднем фоне Ирина слышит писк кофемашины, но уже не обращает на нее внимания. Она опьянена другой ванилью, ее личной, похотливой и грязно-эротической.

Эдик тянет свою музу на себя ближе, делает уверенные шаги в сторону мятой кровати и валит на нее Ирину, нависая сверху. Ирина прекрасна. Ее влажные рыжие волосы идеально разбросаны по белым простыням, халат слегка приоткрылся, давая Эдику насладиться темным ореолом сосков, шикарной гладкой грудью и косыми мышцами живота. Ему хотелось больше.

Смущение накрыло Ирину неожиданно и с головой, прикрывая опухшие от бесконечных поцелуев губы, она соблазняла, доводила до тряски во всем теле Эдика. Ее личного сталкера, маньяка, идеального любовника. Одна за другой расстегнулись пуговицы, обнажая накачанную в меру грудь, вставшие темные соски, очертания кубиков пресса, мышцы на руках (которые просто невероятно сводили с ума Ирину), острые ключицы, россыпь еле заметных родинок и неожиданно идеальный пупок. Ирина сглотнула, невольно посасывая кончик указательного пальца. Все происходило будто в немом кино. Одна бесстыдно соблазняла, другой же позволял себя соблазнить, довести до пика безумия.

Ирина не знала об Эдике ничего, но вот Эдик, казалось бы, знал абсолютно все о своем персональном наваждении.

– Ты такая развратная, Ирина, – облизывается брюнет, стягивая собачку вниз, плавно стаскивая массивный ремень из натуральной кожи, сжимая его в кулаке.

– Неправда, – едва различимо, сглатывая сухой ком, застрявший в горле, шепчет рыжая.

Ей хочется бежать, но она будто припечатана к этим простыням стальными гвоздями, которые так просто ее не отпустят. Эдик разворачивается, наматывает на собственный кулак ремень и подходит чуть ближе, замахиваясь и рассекая воздух натуральной кожей.

Ирина вскрикивает, щурится и сводит ноги в коленях вместе. Желание убежать становится невыносимым, но парень словно читает чужие мысли, резко бьет по обнаженной ягодице ремнем, приколачивая Ирину к кровати сильнее. Ирина пищит и неожиданно даже для себя плачет. Кожу жжет, но прохладная и невероятно нежная рука оказывается сильным контрастом.

Ирина завывает, отползает чуть ближе к спинке кровати и цепляется пальцами за края подушки под своей головой. Эдик ухмыляется, стаскивает штаны до конца и откидывает их в сторону. Ремень он оставляет на руке, другой срывая с себя черные боксеры и заползая на кровать к своей возлюбленной.

Он укладывается рядом, льнет домашней кошкой и мурчит в район скулы рыжей, пока Ирина мысленно пытается понять всю ту ахинею, что творится прямо сейчас. Картина так и не проясняется в ее опьяненном мозгу, пока длинные пальцы брюнета ловко перехватывают два ее запястья и вяжут их ремнем достаточно плотно, чтобы легко сорвать, но довольно мягко, чтобы навредить.

– Ты такая сладкая, – раздается сквозь толщу мыслей, и Ирина ощущает, как теплый влажный язык проходится от ее пупка вверх, оглаживая мышцы пресса, зализывая бусинки темных сосков, цепляя ключицу, подбородок и щеку. – Вся моя.

В голосе брюнета слышится жажда, власть, похоть и что-то на краю любви и ненависти. Он царапает нежные бока Ирины, выкручивает соски пальцами, тянет зубами тонкую кожу на шее и топит в ощущениях нереальности. Ирина хрипит и завывает раненным зверем, когда ладонь распахивает халат полностью, а пальцы нежно оглаживают горячую промежность. Короткие ноготки бережно подцепляют клитор, отводят его в сторону и ласкают, заставляя рыжую выть сильнее и пускать зубки в ход. Руки связаны и лишены возможности навредить, а ноги совсем ватные и все, на что их хватает – раздвигаться шире.

– Какая ты ласковая кошечка, – хрипловато смеется Эдик, надавливая на уретру, отчего Ирина нервно облизывает искусанные губы, а ее длинные ресницы подрагивают.

Рваная дрочка превращается в какое-то мучение, когда наравне с ней парень начинает ласкать чувствительные соски и тереться собственным членом об обнаженную кожу, невольно поскуливая. Ирина краснеет и толкается в плотное кольцо пальцев, мечтая кончить и вырвать себя из пелены этой похоти, но брюнет думает иначе. Он переворачивает Ирину на живот, подкладывает ей подушку, приподнимая тем самым ее зад, и садится между раздвинутых ног.

– Ты тут такая гладкая, – невольно восхищается он, надавливая на сжимающееся кольцо мышц двумя пальцами, проникая сразу же без сопротивлений, слыша хрип со стороны девушки. Улыбка сама расползается на лице, когда Ирина, забывшись, толкается навстречу пальцам, при этом выстанывая что-то непонятное, но ласково-грубое. Эдик смеется, дразня рыжую собственной головкой, едва ли надавливая на вход и тут же возвращаясь на прежние позиции.