Эротика в рассказах 6

– Правильно, молчи, – шепчет Альбина, размашисто проникая в нерастраханный проход, – а то Элисон узнает, какой ты извращенец, и бросит тебя.

Иван закусывает губу до крови, пытаясь сдержать рвущиеся стоны боли. Рука Альбины тянется к опавшему члену брюнета, слегка надрачивая мягкую плоть в такт своим толчкам.

Она не жалеет тело парня совершенно, вколачивая его с особым остервенением, иногда хватаясь за влажные волосы на затылке, оттягивая их назад и вновь возвращая руку на его член.

Иван задушено стонет, срывая голос в собственной ладони и роняя слезы на мягкий ковер. Парень не может вспомнить, сколько этот ад продолжался по времени после того, как сознание его покинуло, однако, когда он очнулся, Альбины уже не было. Элисон все также мирно сопела под боком, а по Иванову бедру стекали капельки крови. Брюнет стер засохшие слезы с лица и, похрамывая, направился в ванную, дабы избавиться от чужого запаха.

Он тихо плакал, смешивая новую порцию слез с проточной водой из-под крана…

***

На следующий день в руки Элисон попала фотография Ивана, которого умело имели в зад. Парень не стал спорить и просто отпустил руку Элисон, навсегда. А через день брюнетка вновь зажал шатен.

– Теперь ты мой, – горячий шепот в губы. Правда Ивану пофиг, еще с того момента, как эти самые губы сомкнулись на резиновой пробке Элисон…

Короче говоря, он – извращенец.

Анал в кинотеатре

Олеся просто слишком любит целоваться. Знаете, это такое чувство, когда ты растворяешься в чьей-то власти без остатка. Раньше Олесе казалось, что нет ничего более противного, чем поцелуи, особенно с языком. Девушка часто слышала от своих ровесников об их романтичных похождениях с якобы «сладкими» поцелуями, однако брюнетка не могла представить, чего же такого «сладкого» в чужой слюне.

Так продолжалось ровно до того момента, пока юная девушка сама не познала сладость трепетных поцелуев. Случилось это, когда Олесе было почти восемнадцать лет: брюнетка до сих пор помнит, как замирало ее сердце от теплоты чужих пальцев на своей шее, как в воздухе растворялся дорогой парфюм, исходящий от такого взрослого, по меркам юной Олеси, мужчины.

Чуть позже у девушки появился фетиш на поцелуи в темном кинотеатре на последних рядах. Брюнетка готова была на стенку лезть от столь приятных воспоминаний и ощущений; тогда юная Олеся и подумать не могла, что вскоре будет зависеть от собственных желаний и сладких, словно патока, губ партнера.

А Эдвард игрался с юной красоткой, чье тело все еще отдавало запах чистой невинности с примесью молока, наивная. Парня безумно заводили томные вздохи, исходящие из уст девушки, чье имя он забывал попеременной, не то по собственной глупости, не то от собственного нехотения.

Шатен не искал встречи со столь юными девушками, но так сложилась судьба, и упускать моменты собственного кайфа парень не желал. Это не было наваждением или же банальным недоразумением, просто Эдвард ошибся, случайно поцеловав не ту девушку, но так даже лучше. Нет, он не был извращенцем или чем-то вроде, зацикленном только на поцелуях с юной девчушкой. Просто его заводили трепетные губы, влажно скользящие по его собственным, однако дальше обычных ласк дело не заходило.

Они встречались всегда в одном и том же месте, ведь так было удобно им обоим, да и Эдвард точно мог не париться с запоминанием дат, времени и самое главное – имени.

Олеся и сама не заметила, как стала зависимой от чужих пухлых губ, теплых и в меру накаченных рук, и невольно стала фанаткой терпкого парфюма, который ощущала каждый раз при непосредственной близости с телом Эдварда.

У девушке внизу все скручивалось в тугой комок, когда теплый язычок Эдварда проходился по набухшим губам, очерчивая ряд ровных зубов и ныряя в горячую глубину ее рта, срывая стон удовольствия и создавая новый поток ощущений.

В солнечном сплетении брюнетки приятно скручивалось от эмоций, а руки сами собой обнимали чужие плечи, поглаживая скорее на автомате, наслаждаясь каждой секундой без остановки.

Олеся сгорала от стыда, когда, увлеченная поцелуями, не замечала собственного и чужого возбуждения. Темнота зала и бархат сидений, лишь подстегивали на такой приятный интим, и Олеся, ведомая желанием, часто «седлала» коленки шатена, продолжая увлеченно целовать и ерзать, срывая пошлые вздохи с мягких губ.