Мое лицо пылает. Я мучаюсь оттого, что Эд и Джиджи обо мне узнали. Джунипер. Я повертела это имя на языке.
– Нет. Мне ни о чем не говорит.
– А клуб? Тебе удалось проверить, не помнят ли ее там? – спрашивает Джиджи.
Эд снова качает головой:
– Четыре года назад закрылся.
Еще один тупик.
– Может, удастся выяснить, кому он принадлежал. Связаться с ними и попросить имена работников, – предлагаю я, понимая, что это была бы долгая история.
– Именно. У меня возникла та же мысль, и я провел поиски, – говорит Эд, и я чувствую, что меня опять ждут дурные новости. – Владельцем бара был некий Коннор Гиббс. Когда бар закрылся, Гиббс остался должен кучу денег куче народу, и не думаю, что это были милые люди.
Эд делает паузу и разглаживает усы.
– Потом он вроде бы попал в автокатастрофу, а на следующий день умер.
– Выходит, нам ничего не известно. Кроме того, что я танцевала стриптиз и работала на гангстера. Я так жалею, что напоролась на этого типа в ресторане…
Я кладу локти на стол и сижу, подперев голову руками.
Джиджи обходит вокруг стола и обнимает меня сзади:
– Не волнуйся, солнышко, это еще не конец. Обещаю, скоро мы разузнаем больше.
– А я не хочу ничего больше знать, – я плачу, спрятав лицо за руками. – Не хочу ничего знать.
Она ласково трясет меня за плечи:
– Посмотри на меня.
Я опускаю руки и смотрю ей в глаза.
– Возможно, это не ты. А если и ты, что из того? Что плохого в том, чтобы быть танцовщицей? Тебе нужно было зарабатывать на жизнь. Это не значит, что ты плохой человек.
– Знаю. Но, Джиджи, по-честному, ты понимаешь, как отреагируют родители Гэбриела, если узнают?