— Услужить? — Марьяна, кажется, не поняла, о чем я вообще говорю. — Сын графа он, Валерия Пупкина.
— Мне это ничего не говорит.
— Странно, а хотя… — она виновато улыбнулась и продолжила: — Сколько ты здесь живёшь? Год, два?
— Пять дней.
— И уже втёрся в доверие к Монеткину? — искренне удивилась она. — Вот это да… А чего это я удивляюсь! Шестьдесят шесть лет ты прожил, из них сорок три года делал…
— ОПГ, — перебил её я. — Вполне успешную и действующую до сих пор, даже без меня как лидера.
Она благоразумно промолчала. Скорее всего, даже ничего не поняла. Но смотреть на меня стала иначе. Не испепеляюще, а с каким-то уважением. Так-так, кажется, у нас появился рычаг…
Проще, скорее всего, было бы её убить. Но у меня рука не поднималась. Пока что.
— Что там про графа-то?
Марьяна уселась поудобнее, насколько ей позволяло её «положение», и начала рассказывать мне удивительную историю о том… Какой Монеткин нехороший человек, а граф — умница и красавец!
Доблестно защищая Кошечкина от цепких лап Монеткина, он получил тяжкие увечья и неделю провалялся в местном госпитале, зализывая раны. А все из-за того, что попытался спасти её старика.
Какой молодец, ты смотри…
— Стоп! — рыкнул я, когда бред начал зашкаливать. — Начнём с того, что твой старик жив и почти цел, а Алик — редкостный балабол.
Она выпучила глаза, сначала не поверив своим ушам.
— Более того, — продолжил я. — Именно из-за твоего рыцаря он и оказался в темнице. Славу Монеткин попросил вскрыть новый сейф. И…
— Врёшь! — выплюнула она. — Алик не мог так поступить!
О-о-о-о… Санта-Барбара. Понятно.
— Хочешь — верь, а хочешь — нет. Дело твоё, — пожал я плечами. — Но Монеткина не оказалось на месте, когда твой старик справился со своей работой. Чем и воспользовался Пупкин, вытащив из сейфа золотой слиток, мешочек с чем-то драгоценным и какую-то бумажку. Причём сама бумажка оказалась дороже всего остального.
— Быть не может… — жалобно протянула Марьяна и вскочила на старого конька: — Алик не мог так поступить!
— Я не думаю, что Кирилл Петрович даст вам добро встретиться. Но если ты увидишь его сама, ты поверишь мне?