— Да восемь, вроде, получается. Танкиста живым сдали.
— Удивляюсь я тебе, честное слово, — не выдержала Лена, — Ты так спокойно об этом говоришь.
— А что мне голову пеплом посыпать, волосы на себе рвать или руки заламывать в истерике? — удивилась Юля, — Я их сюда не звала.
— Да это понятно. Всё правильно. Я вот что думаю — где-то же тебя готовили, раз ты так походя убивать умеешь. И почему у нас вся армия так не умеет? Мы б за неделю всю эту нечисть извели.
— Нецелесообразно. Да всем это и не надо, — вполне серьёзно сказала Юля, — Что ты потом, после войны, с миллионами таких убийц делать будешь? Страна в крови захлебнется. Война и без этого свой след в каждой душе оставит.
— А ты?
— А что я? — удивилась Юля.
— Ну, что ты после войны делать будешь?
— Не знаю, — ответила Юля после короткого раздумья, — К вам в гости приходить буду. Чай не прогоните?
— Перестань. Я серьёзно.
— Да и я серьёзно. Не знаю я. Дожить ещё надо…
Коридорный, повинуясь знаку их молчаливого провожатого, отпер одну из бесчисленных дверей, и Юля, заглянув в камеру, грозно приказала:
— Иванов, с вещами на выход.
Егор сидел на корточках у стены и казалось дремал. Услышав её голос, он открыл глаза и повернувшись к ней улыбнулся:
— Ну почему так долго?
— Мы ждали, пока ты соскучишься, — ответила Юля, вспомнив их давний разговор.
Егор вышел из камеры, и Лена бросилась ему на шею. Юля деликатно отвернулась и знаком поторопила вертухаев. Молчаливый провожатый, так навсегда и оставшийся для них безымянным, кивнул коридорному на соседнюю камеру и Пика, уже стоящий наготове за дверью, расплылся в улыбке.
— Ну здорово, уважаемый, — ухмыльнулась ему Юля, — Как тут с режимом содержания?
— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, — Пика выглядел очень довольным, — Жить можно, чё уж там…
— Ну побежали отсюда, соколики. А то не люблю я все эти крытки. Муторно тут как-то, — поёжилась Юля, — Кстати, почему тебя Пикой кличут?