Тот поднял на меня напряжённый взгляд.
— Не понимаю. Ты хочешь сказать, что кто-то поработал над моей памятью?
Я качнул головой.
— Нет. Кто-то поработал над тобой в целом. Создал твоё тело, заложил разум и прицепил душу. Сделав всё настолько искусно, что понять со стороны, практически невозможно.
Лицо юноши исказилось гримасой неверия, а я продолжил.
— Самое интересное, что это не в первый раз. Ты встречался мне в Петербурге, когда пытался вызвать на дуэль из-за оскорбления Анны Волконской. В тот раз ты остался жив, но куда пропал в дальнейшем, мне неизвестно. Затем я встретил тебя в Корее — там ты ударил по Пусану при помощи похожего Пробоя. А потом умер в Ульсане, так и не дав мне ниточки к заказчику. Теперь я вижу тебя здесь.
Тот дёрнулся и вскрикнул от боли, когда воздушные путы врезались в конечности.
— Не понимаю. Я всего один раз видел Анну Волконскую. Красивая мадемуазель, не спорю. Но не из тех, ради кого я бы стал бросать вызов на дуэль. А в Петербурге меня вовсе никогда было.
Я с усмешкой кивнул.
— И память у тебя настоящая, и по Корее ещё один такой же, как ты, не бродил, да?
Секунд десять тот мрачно смотрел на меня. Потом скрипнул зубами и заворочался на песке. Наконец успокоился, устроившись спиной на чём-то вроде пригорка, впился в меня взглядом.
— А ты сам кто такой? С чего мне тебе верить?
На моём лице появилась усмешка.
— Тот, кто уже догадывается о твоём создателе, но хотел бы услышать детали.
Какое-то время юноша колебался, смотря то на меня, то на застывших позади членов свиты. Наконец решился.
— Первое яркое воспоминание, которое я хорошо помню — беседа с Наставником в цитадели ордена. Я прошёл туда через портал из нашего замка, но…
Замявшись, добавил.
— Но сейчас уже не уверен, что всё это на самом деле было правдой. Слишком всё тускло. А предыдущая жизнь ещё серее. Всё, как через какую-то дымку.
Наставник, орден и цитадель, значит? Время идёт, а формы использования смертных не меняются.
— Где располагалась эта цитадель? Откуда ты выплыл на подлодке?