Мне кажется, парень так и будет разглядывать его, но в конце концов тот кивает. Чем охранник и удовлетворяется, сразу же принявшись орать о том, что наступило время прогулки.
Выйдя в сад, усаживаюсь на траву и скоро рядом опускается Анз. Глянув на меня, интересуется.
— Ну как? Тебе же вчера проводили терапию?
Вопрос вызывает ворох воспоминаний, от которых я хочу избавиться. Поток образов заставляет поморщиться и я поворачиваюсь к бывшему офицеру, собираясь рассказать ему всё, что я думаю о «методах лечения». Но сразу же осекаюсь. Что если он подсадная утка? Приставлен наблюдать за мной, чтобы отслеживать прогресс изменения психики.
— Проводили. Пока живой.
Военный понимающе усмехается.
— Что, уже пошли параноидальные мысли? Я весь первый год тоже подозревал остальных. Думал, что они следят за мной. Даже начистил пару морд.
С кислой миной оглядев сад, добавляет.
— А сейчас понял, что тут либо психи, либо случайные люди, которых таковыми делают. За три года отсюда вышло не больше полусотни человек. С самыми простыми случаями.
Пока слушаю его, в голову оформляется новый вопрос.
— Почему они тебя тут держат? Ты ведь нормальный. И был таким с самого начала.
Лейтенант срывает травинку, принявшись отрывать от неё кусочки.
— Тот полковник. Ты же понимаешь, что будь он из простой семьи, то пошёл бы под трибунал и с ним разобрались без моего участия. Меня прикрыл генерал, который по слухам сам его чуть не прикончил. Но ограничился сломанной рукой.
Чуть помолчав, рассказывает дальше.
— Проблема в том, что семья полковника никуда не пропала. Они ждут, пока я выйду из лечебницы, чтобы возобновить следствие.
Удивлённо смотрю на него.
— Если трибунал признал, что ты прикончил того урода в невменяемом состоянии, как они могут снова открыть дело?
Армеец грустно машет головой.
— Всё не так просто. Меня сочли временно помешавшимся после убийства полковника. Мол, нельзя судить кадрового военного в таком состоянии. Шаткое основание, но у генерала как-то получилось всё организовать. Выйду отсюда и снова пойду под суд. На этот раз меня уже никто не прикроет. Так что придётся торчать здесь до скончания времён. Или до момента, как семью этой рицеровой сволочи вырежут и про меня все забудут.
Мрачно хмыкнув, тоже срываю травинку. Интересная у него ситуация. Я бы сказал, без большого количества вариантов. Сам военный снова начинает говорить.