Диего, только ты меня любил… И сегодня, когда ты сказал, что по-прежнему любишь меня, я испугался за тебя. Не надо… Я напомнил тебе историю Ческо только чтобы показать, чем заканчивается для людей связь со мной, чем я плачу за доброту и привязанность ко мне. Нет, Диего, я не позволю тебе погибнуть из-за меня. Я не прощу себе, если твой свет будет испачкан моей грязью. Потому не люби меня, не говори мне о чувствах, не раздирай мне душу и не рискуй сам…
ЗВЕЗДА ОТ ЗВЕЗДЫ РАЗНСТВУЕТ ВО СЛАВЕ
На часах стукнуло ровно семь, когда желтое такси остановилось возле здания оперы. Из машины вышел Джордж, как всегда неотразимый и элегантный. На нем красовался белый костюм, а серая под сталь рубашка добавляла в образ изыска и утонченности. Альентес с черным чехлом на плече появился вслед за Гленорваном.
— Там металлоискатели, — заметил американец, косясь на дремавшее оружие противника.
— Я и не собирался брать Реновацио с собой, — фыркнул Альентес, спешно пристраивая черный чехол на заднее сидение авто.
— Ждите здесь, — приказал он водителю.
Джордж приподнял брови.
— А кто платит? — с нотками провокации поинтересовался он.
— Ты, — не моргнув глазом, отозвался парень.
— Нагло, но ладно, — Джордж пожал плечами, — Кстати, а почему братья монахи всегда выдумывают своему оружию имена?
— Традиция такая. Считается, что в нем дремлет живой дух, помогающий или мешающий в бою.
— И ты веришь?
— Простая традиция.
— Ты назвал его Реновацио?
— Да. Возрождение.
— Почему?
— Что почему?
— Такое имя…
— Просто так, красиво.
— Игнасио не возражал?