Началась экзекуция над моим многострадальным глазом.
— Вам не больно? — поинтересовалась докторша, выдергивая из моей плоти очередной стежок ниток.
— Нет, — спокойно проговорил я.
Девушка отстранилась и всмотрелась в мои глаза. Неожиданно ее лицо приобрело мягкие черты сочувствия.
М-да…
Диего, я никогда не пойму женщин… Они нелогичны и, должно быть, прилетели с другой планеты. Их может растрогать такая сущая ерунда, как умение терпеть боль или разозлить совершенно справедливое вежливое замечание по поводу их работы или внешности. Нонсенс!
— Рана неплохо заживает, — продолжала врач, смазывая кожу вонючим медицинским раствором, — А вот про сам глаз не могу так сказать… Хотя, возможно, еще рано делать прогнозы, пусть кожа отлично регенерирует, но времени прошло слишком мало. Я честно поражена скоростью заживления…
Диего, я шокировал девушку! Но откуда ей знать о чудных лекарствах нашего ордена!? Пускай я останусь загадкой природы для российской медицины, но замечу только одно, это еще я долго поправляюсь. Обычно адепты братства, прибегая к технологиям розенкрейцеров, умудряются вообще не замечать ранений.
Девушке я ничего не ответил.
— Сядьте ровно, — приказала она мне, похлопав по спине, — Я посмотрю на ваш глаз через прибор.
Я подвинулся к линзе и подставил травмированный глаз.
Девушка покачала головой, громко цокая при этом.
— Так я и думала, — заключила она, — Вот, если бы вы сразу к нам пошли, мы бы смогли восстановить вам зрение процентов на 60 %.
— А сейчас? — я сбил ее с мысли.
— Двадцать в лучшем случае, и то с тенденцией к регрессии.
— То есть я ослепну?
Вот так новости! Но, Диего, признаться, мне наплевать… Я и сейчас-то вижу не больше белого расплывчатого пятна, к тому же глаз все еще заплывший. Так что, процентом больше процентом меньше, роли не играет.
Не волнуйся за меня, мой милый друг…
Тем временем докторша выносила свой неутешительный вердикт:
— Да, если не принять меры. Привыкайте, шрам у вас останется навсегда, да и на глазу бельмо будет… Нужна срочная операция, чтобы отвоевать вам зрение.