Но он лишь смотрит на меня тяжёлым взглядом, тянет подол платья на себя. Раздаётся треск материала, платье рвётся по прямой от подола до выреза на груди.
Господи, какой он страшный.
Ловлю края, разорванного платья, и трясущимися руками, пытаюсь соединить концы. Кирилл обхватывает мои ягодицы, больно сжимает их.
Его карие глаза жёстко смотрят в мои, словно упиваются страхом и болью. Другой рукой он обхватывает мои волосы и тянет голову назад. Мне приходится подчиниться, иначе останусь без волос.
— Ты пустышка, которая возомнила себя королевой. Не смей указывать мне, что я должен делать. Неужели ты думаешь, что я настолько неразборчивый, что стану пихать свой член во всё, что движется?
— Пусти меня, — шепчу ему в ответ.
— Если бы я захотел— ты бы не выходила из моей спальни…Но ты не принадлежишь к числу тех женщин, которых я люблю иметь. Поняла?
Кивнуть не могу, он всё также держит меня за волосы, поэтому дрожащим голосом отвечаю:
— Да, — мой голос еле слышно, и чуть громче добавляю. — Но один раз ты всё-таки это сделал.
— Я этого не помню. И слава богу. Я уверен ты и трахаться-то нормально не умеешь. Ну что? Хочешь ещё развод?
— Нет, — по щекам одновременно скатываются две слезы.
Их вид будто отрезвляет Кирилла. Он отпускает мои волосы, отстраняется от меня. Идёт к двери и бросает через плечо:
— Приведи себя в порядок. Выглядишь как шлюха.
Его слова бьют больнее ножа. Ненавижу его. Ненавижу.
Глава 3
— Мамочка, ты плакала? — шепчет мне Илюша и обнимает за шею.
— Что ты? Нет, конечно.
— У тебя глаза красные.
Он трогает пальчиками припухлости под глазами. Я почти час просидела в холодном душе, чтобы остудить лицо, но дети они такие чувствительные. Моего Илюшку не провести. Ему порой и видеть не надо, он всегда чувствует моё настроение.
— Просто спать хочу. Глаза устали. Так что давай ложись скорее спать. И засыпай.