Центр силы

— Не представляю, как решать такую задачу… — призналась Кострома, выслушав меня и Сочинца на следующее утро после возвращения от мэра. — Даже если там десяток людей, вооружённых огнестрелом — нам ничего не светит. Особенно если у них есть хоть какой-то опыт!

— Согласен! — не отставал от неё Дунай. — Задачка не имеет решения. Даже с учётом того, что нашего Вано можно из всякого говна сделать заново! Вот если бы у нас была сотня таких Вано — тогда расклад был бы совсем другой…

— А как же всякие индейцы, которые били конкистадоров? И африканцы, которые это… Ну, в общем, отражали атаки колонизаторов? — почесав затылок, спросил Чемодан.

— Индейцы, Чем, как и африканцы — и сами были не дураки подраться! — пояснила Кострома. — Они могли копьём на бегу с тебя шапку снять и не поцарапать! А ещё они свои земли, как свои же пять пальцев знали. Умели в засадах сидеть, бегать быстро… Да и к смерти относились философски!

— А ещё им не нужно было бороться с местными болячками! — кивнул Сочинец. — А у колонизаторов половина потерь приходилась на небоевые. Прилетела какая-нибудь муха цеце, и всё! Минус бледнолицый враг.

— Понял-понял… — отмахнулся от дальнейших объяснений Чемодан.

— Нет, не понял, — покачала головой Кострома. — Ты сейчас пытаешься умозрительно план составить! Чисто гипотетически, как наш Вано любит говорить! Но в таких гипотетических планах всегда есть слабое место: это гипотетические участники. При нападении на группу, скажем, с десятком огнестрелов, мы получим по три-четыре выстрела от каждого. Это четыре десятка трупов! Оглянись и скажи мне теперь: кто в первых рядах побежит в атаку?

К слову, Чемодан просьбу валькирии выполнил со всей серьёзностью. Огляделся, внимательно рассмотрел нашу группу и выдал неутешительный вердикт:

— Никто.

— Значит, что бы ты ни придумал, твой план должен это учитывать! — кивнула Кострома. — Мы и так потеряли кучу народу, когда уходили из гор. Ты и сам никем не хочешь жертвовать. А значит, если по твоему плану кому-то придётся гарантированно умереть, то этот план неосуществим!..

— Для нас, в текущих условиях и сейчас, — кивнул я, соглашаясь. — А не в принципе неосуществим!

— Это ты сейчас мне возражал? Или поддерживал? — прищурившись, уточнила Кострома.

— Это я переводил неосуществимость плана из «гипотетического» — в конкретные условия личности, пространства и времени! — вернул я ей упоминание и меня, и «гипотетических планов» в одной фразе. — Тем не менее, от нас ждут серьёзных предложений. И придумать их надо к вечеру.

— Мы ничего не придумаем, — мрачно ответил Сочинец. — Я мог бы придумать что-то такое, где мы потеряем часть людей и победим… Но не буду.

— Почему? — уточнил я.

— Понимаешь… Я, Кострома и Дунай — мы все служили! — пояснил мне тот. — А в армии есть такая присказка, которую на «гражданке» успели подзабыть. В армии говорят: инициатива гхм… наказывает инициатора. И первое, что сделает Кукушкин, если ему понравится какой-то из теоретических планов — отправит того, кто его составил, реализовывать всё на практике.

— Ясно, — кивнул я, вспоминая, что неоднократно видел такое в жизни, просто не додумался применить именно здесь и сейчас. — Согласен… Тогда лучше пусть вообще планов не будет! Он поругается и плюнет. А наши люди хоть живы останутся!

— А мы не можем предложить план, который будут реализовывать другие? — спросил Чемодан. — Или такой план будет ещё хуже, чем его отсутствие?

— Так и есть! — кивнула Кострома. — Лучше сказать, что плана нет, чем предложить посылать на смерть других людей. Это ни уважения не вызовет, ни любви. С учётом того, что мы тут пока ещё на птичьих правах, давайте попробуем отмолчаться.

— Беда в том, что отмалчиваться мне придётся! — напомнил я. — А на меня будут орать. К тому же, нам нужно здесь хоть какой-то вес завоевать. На победе над крокодилом мы долго не вытянем!