Кашу Лин, конечно, по неумению слегка сжег, но всем было на это наплевать — потому что проголодались, и были согласны даже на кашу «с румяной корочкой», как сказал Лин. К каше Саб открыл две банки килек, дальше последовало распределение: Эри и сам Саб ели кашу с рыбками, а Пятый и Лин — с томатным соусом из тех же банок.
— Это не дело, — в который уж раз сказал Саб. — Хватит этого… как его…
— Цирка, — подсказала Эри. — Ну правда. Надо уже начинать все-таки есть нормальную еду.
— Это нормальная еда, — Пятый указал на свою тарелку. — Вполне хорошая еда.
— В ней белка не хватает, — возразил Саб. — Кого туберкулезником назвали?
— Ну, меня, — пожал плечами Пятый. — И что?
— А то, что надо расставаться уже с этими старыми привычками, — отрезал Саб.
— Я не могу есть то, что раньше бегало или плавало, — Пятый вздохнул. — Оно живое. Было.
— И что с того? — пожал плечами Саб.
— То, что не могу.
— И я тоже не могу, — добавил Лин. — Саб, у тебя в тарелке рыбка с глазками. Ты глазки тоже будешь есть?
— Ты осточертел мне с этими глазками, — Саб разозлился. — Каждый раз одно и то же. Да. Буду.
Он подхватил кильку на вилку, и демонстративно отправил в рот.
— Но яичницу-то вы едите, — подначила Эри. — А яйцо…
— Яйцо не бегало, — отрезал Лин решительно. — Это вообще одна клетка.
— И ты её съел. А клетка, между прочим, тоже живая, — заметила Эри.
— Ты сейчас договоришься до того, что они и яйца есть перестанут, — резонно заметил Саб. — Поосторожней, детка. Они же чокнутые.
— Вот спасибо, — покачал головой Лин. — А я им кашу варил, старался. И такая благодарность.
Пятый с сомнением посмотрел на кильку, лежащую на краешке тарелки Эри.
— Это хотя бы вкусно? — спросил он.