– Вот и договорились – хмыкнул я – И ты признал?
– Признал… – вздохнул Джон – Нахрен я это сделал? Так бы было ее слово против моего. Но я от неожиданности признался тогда – да мол, один из Пяти. Ага… смешно… в моих воспоминаниях нас называли Пятерка Героев. А теперь все в Зомбилэнде называют нас Пятеро Ублюдков. И винят во всем! Как будто это именно мы заключили такой невыгодный договор. Будто мы запихнули всех в одиночные камеры Зомбилэнда! Но ведь система сама сказала – позднее договор был пересмотрен! Условия были изменены! Но кто бы меня слушал…
– Погоди-ка. Вот теперь до меня дошло. Ты объявил по радио, что твой выход из убежища завален бревном?
– Конечно!
– Попросил помощи?
– Само собой! Жить хочется!
– И?
– И все были рады тому, что один из ненавистной им Пятерки Ублюдков наконец-то сдохнет! Кто-то сказал это прямо. Остальные просто промолчали – хотя точно слышали мои призывы. Я ведь долго орал в эфире…
– Давно они узнали, что ты один из Пяти?
– Нет. Иначе бы я так долго не прожил. Но с Брухой у меня всегда не ладилось. Вечно мы по радио лаялись. Смутная непонятная злобная вражда.
– А сколько всего ты здесь?
– Сорок восемь лет.
– Охренеть.
– Ага. Но это не предел. Бруха здесь уже восемьдесят семь лет.
– Сколько?!
– Восемьдесят семь.
– Попала сюда ребенком? Один из сурверских детишек?
– Нет. Детьми сюда не попадают. Самый молодой из нас, из тех, что упомянут в нашей зомбилэндской хронике отсидевших и померших, был в возрасте восемнадцати лет.
– Восемнадцать…
– Точно.