– Особенно оттуда, доброс. А ты мне нравишься! Как тебя зовут?
– Оди.
– Доброс Оди…
– Гоблин Оди.
– Так и представить благочестивой публике? Или же обозвать безумным зверем, кровавым ублюдком…
– Не напрягайся, Эйжоп.
– Карл! Слушай… вот тебе крона в подарок. Взнос от меня. Но меня зовут Карл. Да?
– Не парься, Эйжоп – отодвинул я его руку – Кто следит за моими шмотками во время боя?
– С этим строго. За все время ни одной кражи или пропажи не было.
– Пусть и не будет. Иначе с прошу с тебя, Эйжоп.
– Эй! Я добр к тебе. А ты скалишь клыки на благодетеля?
– И не вздумай называть себя моим благодетелем, Эйжоп – я повернулся к мужику и заглянул ему в глаза – Никогда.
– О-ого… если ты так глянешь на противника тот либо обосрется, либо обозлится… Ну ты готов? А то у нас один отказался от боя, когда увидел то, что осталось от хари предыдущего неумехи…
– Я готов…
Через сорок минут, сидя на корточках рядом с аккуратно сложенными вещами и лежащими поверх них стопками серебряных овальных крон, я оттирал пальцы от подсохшей крови пучком жесткой травы и глядел на сидящего у стены тощего азиата, похожего на почти сдохшую ящерицу. Сидит себя столбиком гордым, между ног зажат чуть изогнутый меч в темных ножнах, скуластое лицо опущено к земле, темные поблескивающие глаза неотрывно смотрят на стопки монет, урчание живота разносится на пару метров.
– Твое уродливое хлебало мне чем-то знакомо – заметил я, оттерев руки и начав натягивать штаны.
На шумящую в нескольких метрах толпу, что жадно насыщалась очередным боем, я не обращал внимания. Заработал пятьдесят крон – и хватит. Временный источник легкого бабла найден.
Сидящий у стены азиат отлепил одну лапу от меча и показал мне ладонь с четырьмя оттопыренными пальцами. Подумав, показал еще раз и снова опустил лицо к земле.
– Точно знакомо – подытожил я – И че ты мне четыре пальца тычешь? Тебя столько раз сегодня трахнули? Или это цена твоей жопы?
И в третий раз мне показали явно оскорбительный жест и смутно знакомый знак.