Когда процесс пойдёт, то всей компанией нужно начинать петь гусарские песни. В противном случае тоже получится жжёнка, но это будет уже другая жжёнка, не настоящая. В наше время подойдёт «Поручик Голицын» или «Давным-давно». Дальше нужно выбрать самого ответственного товарища, который будет понемногу подливать ром половником на сахар, чтобы горение не прекращалось. В идеале, за то время, пока сахар оплавится, должна уйти вся бутылка. Товарища нужно обязательно выбрать не больно разговорчивого, чтобы петь не мешал и со стальной волей, чтобы не соблазнился на проверку рома на крепость оральным способом. Пригубит, отхлебнёт, подержит во рту, определяя градусы и «заорёт»: «Маловато будет».
Когда сахар догорел – в кастрюлю выливается вторая бутылка охлаждённого шампанского.
Всё, остаётся только перемешать и разлить по хрустальным непременно фужерам. Звон должен быть. Иначе тоже не жжёнка.
– Пётр Христианович, пожалуйте к столу. И вы, Инесса Яковлевна, присоединяйтесь. Чувствуете запах пошёл. – Хвостов сделал приглашающий жест к большому круглому столу, стоящему посреди комнаты.
Глава 3
Событие шестое
Очнулся Пётр Христианович от холода. Сквознячок пробегал по голым ногам. Граф пошарил рукой в поисках одеяла, сбросил, наверное, во сне. Лежал он на боку правом и справа от себя одеяло и пошукал, похлопывая по перине. Не было ни одеяла, ни покрывала, даже тоненькой простыночки и то не было. Наверное, с другой стороны, решил Брехт и, скрипя шарнирами, повернулся на спину. Что-то было не так с организмом, но пока в голове была только мысль укрыться. Граф Витгенштейн приподнял левую руку и похлопал слева от себя в поисках тепла. Нашёл. Уже на втором хлопке наткнулся на что-то тёплое. Провёл по нему рукой. Поверхность была чуть шершавой, в пупырышках и волосиках. Но в то же время поверхность была тёплая и вызывала желания повторить поглаживания. Чего противиться. Повторил. Амплитуду увеличив. На этот раз тактильные ощущения поведали графу, что ниже есть более волосатые фрагменты тёплого предмета, и там исследуемый предмет теряет мягкость. А если выше? Рука послушная сигналу гипофиза и прочих гипоталамусов поползла по гладко-тёпло-пупырчато-волосатому предмету вверх. Пупырчатость усилилась, волосатость уменьшилась, тёплость увеличилась, как и размеры предмета. Он расширялся к верху. Наконец, рука добралась до высшей точки, и дальше начинался спуск. Со спуском генерал решил не спешить и задержался на вершине. Нужно её внимательней изучить. Повозил Пётр Христианович по ней ладонью. И это возение привело к неожиданному результату. Предмет тёпло-волосатый шевельнулся и закинулся графу на живот. А ещё что-то мохнатое в нос упёрлось. Ясно, это собака к нему на кровать забралась.
– Мignon (милый), – прошептала забравшаяся к нему собака. Прошептала и закинула на него вторую лапу – верхнюю … Переднюю?
Граф решил говорящую собаку погладить. Странные изгибы. А ещё что-то под ногой собаки начало шевелиться и пытаться из-под ноги чужой вылезти. Но удивиться всяким шевеления Брехт не успел, собака лизнула его в губы и сунула ему в рот неизвестный предмет, прямо как флешку в гнездо. Флешка повозилась у него во рту, потом вытащили её, видимо проверяли, той ли стороной вставили. Убедились, что да, правильной, и снова вставили в разъём. И так несколько раз. Потом довольно долго флешка шевелилась у Витгенштейна во рту, а затем неизвестное устройство стало высасывать из него информацию и воздух. Не, в голове у него столько информации, которую нельзя доверять никому, даже говорящим собакам. Тем более, говорящим собакам. И Пётр Христианович решил побороться с агрессором. Он своей богатырской силищей приподнял говорящую шпионскую собаку и повалил её рядом с собой. Сам навис над шпионкой и решил информацию выуженную у него назад вернуть, свою флешку вставил в приёмное устройство и стал выкачивать информацию.
– Мon amour, – прошептала шпионка и обхватила графа за спиной ногами.
Неожиданно оказалось, что у графа есть ещё одна флешка, а в шпионском организме есть материнская плата с разъёмом. Пришлось и туда вставить. И организм под ним, кем бы он ни был, стал мычать и дёргаться. Очевидный сбой в программе. Но сбой этот был заразительным и граф поддался этому неровному ритму. Собака под ним начала рычать, а потом перешла на скулёж и стала двигаться ещё интенсивней. Ужас просто. Нужно как-то сломать это непонятное устройство. И тут нижняя флешка сама до этого додумалась и выпустила вирус в материнскую плату. Устройство дёрнулось ещё пару раз и затихло. Сработало. Вирус угробил чуждую программу. Брехт вытащил из устройства обе флешки и отвалился от горячей оболочки на спину. Справился.
– Мon amour, – нет вирус программу не угробил, флешка чуждая прошлась по его уху и нырнула в ушную раковину. Нет, допускать выкачивания информации нельзя. Пётр Христианович вновь взгромоздился на шпионскую оболочку и опять воспользовался обеими флешками. Устройство снова начало дёргаться. Работала проклятая программа, зря радовался.
На этот раз борьба с вредоносной программой продолжалась дольше, шпионский организм извивался, дёргался, мычал, рычал, шептал. Тем не менее, графу снова удалось направить в материнскую плату вирус. Устройство дёрнулось, выкарабкалось из-под графа, прижалось к нему и засопело. Точно собака, в смысле – точно. Собака.
– Мignon (милый), – и засопела громче.
Граф прошёлся горячей ладонью по влажной спине устройства. Волос не было. Спина была тёплая мягкая и чуть скользкая от пота. Ну, слава богу, не собака. Девица. Мастерица. Как мастерски с ним справилась и запутала.
Мысли, не высосанные до конца шпионской девицей, шевелились вяло. Третий бокал жжёнки граф помнил, тост был за дам. Пятый тоже помнил, за матушку чью-то пили. Шестой пили за лисимуса. Нужно потом спросить, кто это такой. Лисимус? Нет, никаких ассоциаций. А вот дальше было хуже. Вроде ещё был тост за тактику. Или текилу. Невнятно стал тосты обер-прокурор произносить. Ага, ещё: «За нас пиитов». Несколько, выходит, поэтов было за столом. Наверное, это та старушка, что всё время слёзы платочком утирала. Жалостливые видимо стихи читали. Вспомнить бы какие и кто?
Событие седьмое