— Соберите батальон, сукины дети! (По-французски, может, и красивее звучит: «Rassemblez un bataillon, fils de pute».) — а затем, спрыгнув с коня, встал во главе 36-го батальона, и повёл его на деревню. Французы пошли в атаку с криком «Да здравствует Император!», а 2-й батальон 14-го линейного в один миг бросил отступать и развернулся в линию. Тьебо повёл их в атаку через овраг, солдаты поднялись по склону и ударили русских в штыки. И те обратились в бегство.
Кутузов потом напишет в реляции: «…Два батальона мушкетёрские не держались нимало, а обратившись в бегство, привели всю колонну в робость и замешательство».
Новгородцы смешались с апшеронцами и смоленцами. Беспорядок и паника распространились мгновенно и охватили весь авангард. Толкаясь и давя друг друга, бросая полковые пушки, мушкетёры и гренадёры 4-й колонны бежали с высот. Генералы растерялись. Кутузов был задет пулей в щеку. И тут запаниковали и генералы.
Михаилу Андреевичу Милорадовичу каким-то чудом удалось собрать часть бегущих солдат. Едва построив пару батальонов, он повёл их в атаку. Граф Тизенгаузен — любимец Кутузова, его зять и адъютант, схватил знамя и увлёк за собой ещё немного разбегающихся солдат. С батальон, должно быть. С криком «Ура!» русские батальоны устремились на французские штыки. Генерал Сент-Илер моментально развернул шесть батальонов своей дивизии и ровным шагом повёл их навстречу бегущим русским. Примерно в ста метрах от лавины русской пехоты строй дивизии Сент-Илера остановился, и по команде дивизионного генерала французские войска дали дружный залп. Весь строй окутался дымом.
И без того нестройны ряды русской пехоты смешались окончательно. От этого залпа упали сотни убитых и раненых. В числе прочих был тяжело ранен и граф Тизенгаузен, зять Кутузова. Он умрёт через три дня от ран. После залпа пехота генерала Сент-Илера взяла штыки наперевес и бросилась в атаку.
Полки русские уже полностью смешались и, несмотря на крики офицеров и генералов, стали, бросая орудия и ружья, драпать к подножию высоты.
Брехт, спускаясь во главе полутысячи лезгин и сотни Мудара с холма к тому оврагу, всё это чётко видел и ничем не мог помочь. Пока не мог. Ему предстояло ещё проехать с полкилометра, но это ладно, пару минут и он ударит в тыл французам. Вот только через этот овраг кавалерия не пройдёт. Он опоздал буквально на пять минут. С пленным долго возился. Зря потраченное время.
— Спешиться! Брехт поставил на дыбы Слона на самом краю оврага. Чёрт. До французов метров двести пятьдесят — триста на самом пределе убойной дальности для кавалерийских короткоствольных штуцеров и французы продолжают удаляться, преследую бегущие русские полки.
— Огонь по готовности! — Брехт отцепил от седла свой подарочный Слонобой, подсыпал пороха на полку и, не целясь почти, послал пуля в маячившую впереди фигуру с бикорном на голове. Человечек взмахнул картинно, прямо как в кино руками и завалился на мёрзлую декабрьскую землю. Ну, рядовые бикорны с белой опушкой не носят.
Событие сорок третье
И на этом плохие новости для командования Союзников не заканчивались, они только начинались.
В это время в бой вступили передовые части генерала Вандамма. Бригада генерала Клода Ферейя, состоящая из 46-го и 57-го линейных полков, с такой стремительностью врезалась в русские линии, что просто смела их. И в этом месте солдаты и офицеры русской армии побежали, а её пушки были захвачены. Получилось, что французские части укрепились на обеих возвышенностях Праценского плато — горе Працберг и горе Стары-Винохрады.
Пётр Христианович оценил залп лезгин на троечку. Пятьсот пуль Петерса — это не мало. Только предельная дистанция сказалась, и убитых было человек сто, может, сто пятьдесят, точнее убитыми и ранеными. Люди падали, а живой он или мёртвый упал, поди, узнай с трёхсот метров.
Лезгины сразу стали заряжать штуцера и через двадцать секунд второй залп догнал пока ничего не предпринимавших французов. Офицеры противника точно не понимали, что происходит, они наступали именно оттуда, откуда по ним сейчас и стреляют странные кирасиры. Это не могли быть русские, скорее они напоминали формой мамлюков, но зачем тем стрелять в своих?
Может там и началась бы паника и всё, что задумал Брехт, удалось или даже ещё лучше, французы бы поняли, что позади враг и развернувшись всей дивизией ломанулись на него. Пока они эти триста метров преодолеют, лезгины раз десять выстрелят и на этом дивизия Сент-Илера просто закончится. Но лягушатники ускакали за небольшую каменистую гряду, и вообще проигнорировав атаку с тыла, скрылись из виду. Самая большая в мире лягушка-голиаф весом под четыре кило явно уступает французам по прыти. Чёрт бы их побрал. Лягушатников.
— Как тут воевать? — Брехт кепку сдвинул на затылок. — Эй, дебилы, вот он я тут!!! — прокричал он вслед пехотинцам, но вряд ли те его услышали.
Утро переставало быть томным. Он не мог одновременно оказаться в трёх точках, там, где били русских. И самое ещё плохое, что даже если он перемножит этих убеганцев на ноль, то там далеко на севере от этого ничего не изменится. Там сейчас будут уничтожать и брать в плен русскую гвардию и он, разбираясь с корпусом Сульта, туда не успеет, а делить силы дальше уже нельзя, так махом сам из охотника в дичь превратишься.