— Потому, — Бьёрг вывела меня из задумчивости, — что официально торговля кремчугом в Российской империи запрещена. То есть, разрешена, но контролируется правительством. Кланы имеют право распределять этот ресурс среди «своих», но продавать его обычным людям нельзя. Также свою долю получает инквизиция.
— И как мы выкручиваемся?
— Не мы, а партнёры твоего отца. Всё это распространяется через сеть нелегальных дилеров, причём уходит за границу. Курьеры, как я слышала, — это прыгуны. Они обходят таможенные ограничения.
— Логично, — киваю в ответ.
— Нужно знать «правильных» людей, — продолжила урок экономики воительница. — Заслужить их доверие. Без этого никак.
— А что светит за подпольную торговлю? — уточнил я.
— Реальные сроки, — нахмурилась Бьёрг. — Каторга, ссылка в Сибирь.
— Но не редактирование судьбы? Не приход инквизиторов?
Девушка замялась.
— Видишь ли… Кодекс инквизиторов не запрещает торговать кремом. Есть страны, в которых всё проще. Например, в некоторых отколовшихся от Халифата эмиратах. И добрый десяток островных государств.
— Понятно, — кивнул я. — Это наши заморочки.
— Да.
— А Евроблок?
— Полная жесть. Объединённое правительство, в которое входят сильнейшие Рода, распределяет всё между собой. Свободная торговля кремом приравнивается чуть ли не к терроризму международного масштаба.
Ну, от них я чего-то подобного и ожидал.
— Хорошо. И как партнёры отца всё это обходят?
— Взятки, — коротко ответила наёмница. — Не всегда, но если попадаемся.
Угу.
В России строгость законов компенсируется необязательностью их исполнения.
После откровений Бьёрг многие детали паззла сложились. Наёмники — слишком мелкие сошки. Они не справляются с решением задач, которые взвалили на себя Фурсовы. Сложность реализации крема — лучшая страховка от воровства. А зарплаты, как я подозреваю, у ребят высокие.