И я ушёл, отправляясь за своими легионами. Я знал, что ящеролюды и кобольды станут рабами. Людей же, что подняли свои мечи в столь тяжёлое время против своих же, ещё и предав их после соглашения… Что ж, видимо, мне предстоит повторить подвиг одного римского императора и создать свою Аппиеву дорогу. Пару десятков тысяч распятых предателей — всё это надолго впечатается в память жителей Солнечной Бухты и Империума.
Чего я не знал, так этого того, что следом за войсками союза семи городов Солнечной Бухты и их противниками, с которыми те вели свою кровопролитную войну, следовал ещё один любитель битв. Но ещё больше он любил лакомиться энергией из мест силы, которых было более чем достаточно в этом регионе. По крайней мере, во всех семи столицах они имелись.
Правителю Антверпена, что вторые сутки без сна стоял на переднем крае, отражая нападение на крепость, хотелось броситься со стены в самую гущу вражеского строя и порвать тварей, предавших их союз и приведших с собой этих жалких падальщиков. Как жаль, что он Победоносный, а не Бессмертный, и он должен сжать всю волю в кулак, вложить в левую руку Мифический щит, а в правую — легендарное копьё и продолжать держать оборону, укрепляя веру в сердцах его немногочисленной рати.
Сколько людей погибло. Сколько было изувечено, связано и посажено под замок на небольшом футбольном стадионе под страхом казни и сожжения заживо. Но единственное, что он мог сделать, — это осыпать проклятиями тот день, когда он доверился Иматэ Саке — правителю погибшего Лояна. Да и сам Иматэ, скорее всего, уже сдох. Но не Боров. Григорий был мастером защиты и обороны. И многое постиг в этом искусстве, зачастую превращая заведомо проигрышные битвы в победу. Вот и сейчас он и восемь тысяч профессиональных воинов под его началом обороняли крепость. Кроме них, здесь стояло ещё около тридцати тысяч мирных, но у тех даже оружие встречалось через одного — они будут просто мясом, посланным на убой.
Он ждал. Ждал и верил, что сможет выдержать этот натиск, как и стены его крепости. Подкрепление. Их армия придёт вовремя, и поражение обратится в победу снова.
Григорий не тратил время на бесполезные обвинения всех и вся в собственной судьбе и судьбе его города. Побеждает сильнейший. Хитрость и коварство тоже своего рода сила. Не каждому она доступна, но все стремятся найти свой рецепт победы.
Очередной штурм начался в одно мгновение, и серия магических атак обрушилась на многострадальную крепость. Кладка рядом с ним выдержала натиск магов, но крики и звуки обрушения вдалеке дали понять, что дело там плохо.
Григорий моментально ринулся на шум и уже через две минуты оказался рядом с повреждённой стеной, частично обвалившейся и открывшей проход в святая святых Антверпена. Лучники продолжали вести огонь, редкие заклинания защитников пытались остановить хлынувшую в прореху лавину неприятеля.
Вот он — момент истины. Либо его немногочисленная гвардия сможет перекрыть своими щитами, копьями и телами проход, заблокировав тварей и отправив их в бездну, либо им всем конец.
— Отличный день, чтобы умереть, — громко произнёс Григорий стоящим рядом союзникам и, крепко сжав щит, пошёл вперёд к прорехе, уже перекрытой его бойцами. — Но вот ведь вопрос, а
Один из сильнейших «танков» среди релокантов с Земли занял вершину небольшого холма из камней и раствора, что появился на месте обрушившейся стены.
— Не бойтесь магии! Она будет жалить не сильнее пчелы! — Боров активировал амулет на шее, что на ближайшие полчаса давал высокое сопротивление магическому урону всем союзникам вокруг.
Самые яростные, самые жадные и самые безрассудные твари думали, что люди испугаются и сбегут. Они решили, что их оскаленные зубастые морды прогонят человека. Но всё, что они получили, — это удар копьём, пикой, мечом, топором или щитом. Грязные серые камни постепенно темнели от литров льющейся на них крови.
Гибли и защитники, но на их место становились новые. Первый ряд уже трижды сменился, отправляясь в лучший мир, и лишь Григорий продолжал нести свою бессменную вахту стража крепости. Как он и просил, его соратники отправляли тварей в ад десятками. Но гибли и они сами, лишённые сил, пропустившие удар, либо пронзённые стрелой. Если смерть не была мгновенной — защитника оттаскивали свои же, и его место занимал новый воин. Посреди прохода стоял несокрушимый пример воинской доблести и духа. И они не могли опозорить своё имя, сбежав или спрятавшись где-то ещё. Если крепость падёт — на пути тварей к другим городам больше не будет преграды. А значит, они должны выстоять, даже если для этого им придётся пролить всю свою кровь.
Полчаса штурма показались защитникам целой вечностью. Сотни их соратников выбыли из битвы. Некоторые успели подлечиться, перевязать раны и вернуться в строй. Стрелы заканчивались, маги давно были на нуле. Они уже метали просто камни, чтобы хоть как-то помешать противникам. Да, они отправили в преисподнюю многих, но их силы уже были на исходе, в то время как и половина вражеских отрядов не успела вступить в бой и была до отвращения свежей.
Пот застилал глаза Григория. Мышцы одеревенели. Но он раз за разом продолжал обрушивать сокрушающие удары, отправляя захватчиков то в полёт, то за грань жизни и смерти. Коротко кинув взгляд чуть дальше, туда, где на руинах его города стояли тысячи войск неприятеля, он заметил оживление. Огромная армия, чьих воинов было не счесть, приближалась к тварям, что разрушили его любовь и мечту. Город, полный гордости, веселья и смеха.
— И откуда вас столько? Мало нам было этих… — он даже не подумал о том, что то могут быть не враги. Ведь те, кого он ждал, шли с другой стороны. — Но хрен вам. Я не сдамся, твари!
Откинув очередного ушлёпка с пробитым черепом, Боров махнул щитом, толкая ещё трёх собаковидных тварей в пропасть смерти и отчаяния, после чего воткнул копьё в багровый холм и потянулся рукой к поясу.
У него осталось не так много козырей. Но кое-что он припас на самый крайний и прескверный случай.