Грани

Мы с Олегом прошли к камину неуловимо азиатских форм, сняли куртки, покрытые наледью от бешено летевшей снежной крупы. В воздухе запахло влажностью и холодом. Ещё вокруг витало ощущение обречённости и неизвестности. Пробьётся ли вертолёт в такую погоду домой - неизвестно. Без сведений разведки завтра мы будем видеть не дальше собственного носа.

Сандра принесла горячий чайник, подогретые хлебцы, которыми нас снабжали псоглавцы. У неё с Олегом установились почти что родственные отношения, как со старшим братом. Обоих это, похоже, устраивало – взаимное внимание и никаких особых обязанностей.

- Как там? - спросила Фрези, отходя от оружейной стойки, где проверяла автоматы.

- Метёт. К утру занесёт поле. Были известия от Эвис и Ахмеда?

- Нет. По времени у них осталось полчаса. Нужно зажечь газовый факел на башне.

Я упёрся кулаком в стену.

- Через полчаса стемнеет. А маяк зажигать всё равно что сказать на всю округу - вот мы, здесь, приходите.

- Ты же знаешь, что наш вертолёт не может летать в темноте, - в упор посмотрела на меня Фрези.

- Будем вызывать по радио.

- Не тянет радио. Сплошь помехи. - сказал Славик. - Кажется, искусственные.

- Что?

- Искусственные, говорю, помехи. Послушай.

Я сел к радиостанции. В наушниках ритмично пульсировала широкая волна "белого шума", настолько мощная, что засвербило в ушах. На всех доступных частотах стояли помехи.

- Твою мать... - я скинул гарнитуру с головы. - Идём к факелу, Фрези. Будем ждать ещё десять минут, если не услышим, зажжём. Славик, всё-таки слушай эфир. Вызывай, дёргай несущую на максимальной мощности. Если словят, за приводной сигнал сработает.

По внутренней лестнице мы поднялись на четвёртый уровень, он был немного ниже кромки горы. Здесь в световые проёмы задували порывы ветра, снаружи тёмно-синими сгустками блуждал поздний вечер. Рядом, на верхушке башни, находился выход оголовка газовой скважины и металлическая розетка факела. Кто, когда и зачем так сделал - разве сейчас узнаешь? К розетке вела лесенка, чтобы можно было положить запальник.

Фрези вздрагивала от холода, она пошла, не одев плащ. Я обнял подругу, встал к стене, где меньше всего дуло. Мы стояли молча, давно понимая друг друга без слов. Окружающих всегда удивляло, что мы можем за день не перекинуться и десятком фраз. Достав зажигалку, я полез наверх, приготовив тряпку, смоченную в керосине.

Над устьем торчал крюк. Повесив тряпку, я нажал на клавишу зажигалки, синий тугой язычок коснулся ткани. Фрези немного отвернула задвижку. Отстранившись от розетки, я услышал шипение. Газ загорелся с тихим хлопком, пошёл быстрее. Через несколько минут, когда мы вывернули штурвал целиком, над башней с гулким рычанием горел длинный, метров в двадцать пять, сполох. Огонь завивался дымными косицами, снег таял, не долетая. С воздуха такое трудно не заметить. Да и с земли вспыхнувшее среди снежных потоков жёлто-алое пятно увидят все.

- Теперь мимо нас никто не пройдёт.

- Я готова к этому, - Фрези прижалась ко мне, всё ещё вздрагивая. - Хотя прекрасно понимаю, что это может значить.

Я коснулся ладонью её волос, втянул их запах. Фрези подняла глаза.