Аня из Авонлеи

— Марилла совсем не жадная, — заявила Аня сурово. — И с твоей стороны черная неблагодарность так говорить.

— Есть другое слово, которое значит то же самое, но звучит гораздо лучше. Я просто не могу вспомнить, — сказал Дэви, напряженно морща лоб. — Я слышал, Марилла сама про себя так сказала на днях.

— Если ты имеешь в виду «экономная», так это совершенно другое. Быть экономным — большое достоинство. А если бы Марилла была жадной, она не взяла бы к себе тебя и Дору, когда ваша мама умерла. Тебе хотелось бы жить у миссис Уиггинс?

— Конечно же нет! — Ответ был выразителен и категоричен. — И к дяде Ричарду я тоже не хочу. Мне гораздо приятнее жить здесь, хоть даже Марилла… ну, это трудное слово… когда дело доходит до варенья. Тут хорошо, потому что ты здесь, Аня. Слушай, Аня, ты расскажешь мне сказку на ночь? Только я не хочу про фей. Это только для девчонок хорошо, а мне надо что-нибудь интересное: куча убийств, пожары… и стреляют, и всякое такое…

К счастью для Ани, в этот момент ее окликнула из своей комнаты Марилла:

— Аня, Диана сигнализирует самым отчаянным образом. Ты бы сходила и узнала, что случилось.

Аня вбежала в свою комнату и в уже сгущающихся сумерках увидела вспышки света в Дианином окошке, повторявшиеся группами по пять, что, согласно их давнему коду, означало: "Приходи как можно скорее, потому что мне нужно сказать тебе что-то очень важное". Аня набросила на голову белую шаль и поспешила через Лес Призраков и пастбище мистера Белла к Садовому Склону.

— У меня замечательная новость для тебя, Аня, — сказала Диана. — Мы с мамой только что вернулись из Кармоди, и там, в магазине мистера Блэра, я видела Мэри Сентнер из Спенсерваля. Она говорит, что у девиц Копп, которые живут на дороге Тори, есть фарфоровое блюдо с синим узором, и она думает, что оно точно такое, как то, которое было на благотворительном базаре. Мэри полагает, что они охотно продадут его. Марта Копп, как известно, продает все, что только можно продать. Ну, а если они не согласятся, то есть очень похожее блюдо у Уэсли Кейсона в Спенсервале, и Кейсоны наверняка согласятся его продать… Только Мэри не уверена, что их блюдо точно такое, как было у тети Джозефины.

— Завтра же еду в Спенсерваль, — объявила Аня решительно. — И очень прошу тебя поехать со мной. Ах, если б нам повезло! Это было бы таким облегчением, ведь послезавтра я должна ехать в город, а как я смогу встретиться лицом к лицу с твоей тетей без этого блюда? Это будет, пожалуй, пострашнее, чем в тот раз, когда мне пришлось признаться, что это была моя идея с разбега прыгнуть на кровать в комнате для гостей.

И обе рассмеялись при этом воспоминании… Тех из моих читателей, которым не известно об этом достопамятном событии и которые полюбопытствуют о нем узнать, я вынуждена отослать к более ранней история Аниной жизни.

На следующий день девочки отправились на поиски фарфорового блюда с синим узором в китайском стиле. От Спенсерваля их отделяло десять миль, а день был не особенно приятным для путешествия. Было очень тепло и безветренно, и пыль над дорогой стояла такая, какая только может быть после шести недель сухой погоды.

— О, как я хотела бы, чтобы поскорее пошел дождь, — вздохнула Аня. — Все так иссушено солнцем. Бедные поля! Какое жалкое зрелище! Деревья словно протягивают к небу руки, моля о дожде. А что до моего сада… мне больно всякий раз, когда я вхожу в него. Но что говорить о саде, если у фермеров так пострадали посевы. Мистер Харрисон говорит, что его пастбища совершенно выжжены солнцем и бедные коровы едва могут найти там жалкий клочок травы. Каждый раз, встречаясь с ними взглядом, он чувствует себя виновным в жестоком обращении с животными.

В результате утомительной поездки девочки добрались до Спенсерваля и свернули на дорогу Тори, широкую и безлюдную, где полоса травы между колеями свидетельствовала об отсутствии оживленного движения. Почти на всем ее протяжении с обеих сторон толпились густо посаженные молодые елочки, и лишь кое-где в просветы между ними можно было увидеть огороженное поле какой-нибудь спенсервальской фермы или вырубку, поросшую наперстянкой и золотарником.

— Почему эту дорогу назвали дорогой Тори[8]? Разве здесь живут одни консерваторы? — спросила Аня.

— Мистер Аллан говорит, что это было сделано по тому же принципу, по которому называют рощей какое-нибудь место, где нет деревьев, — улыбнулась Диана. — На этой дороге живут только девицы Копп да старый Мартин Боувер на дальнем конце, а он либерал. Правительство консерваторов распорядилось проложить эту дорогу, когда было у власти, чтобы показать, что они хоть что-то делают.

Отец Дианы был либералом, и по этой причине они с Аней никогда не обсуждали вопросы политики. В Зеленых Мезонинах все и всегда были консерваторами.

Наконец кабриолет подкатил к старой ферме Коппов — месту, отличавшемуся такой преувеличенной чистотой и опрятностью, что даже Зеленые Мезонины могли бы проиграть ему при сравнении. Дом был очень старый и располагался на склоне холма, что обусловило необходимость подведения высокого каменного фундамента под один его край. И сам дом, и все хозяйственные постройки были выбелены до слепящего глаза совершенства, я в ухоженном огороде, окруженном наибелейшим дощатым заборчиком, не было видно ни единого сорняка.

— Ставни закрыты, — сказала Диана печально. — Я думаю, никого нет дома.

Так оно и оказалось. Девочки растерянно переглянулись.

— Не знаю, что делать, — сказала Аня. — Если бы я была уверена, что блюдо именно такое, какое было у мисс Джозефины, я охотно согласилась бы подождать их возвращения. Но что, если блюдо окажется не таким? Мы прождем зря, а потом будет уже поздно ехать к Уэсли Кейсону.