— О дорогая, я не могла бы… Мама мне не позволила бы.
— Она ничего не будет знать. Слушайте. В субботу утром вы наденете его под ваше черное платье. Я знаю, оно будет вам в самый раз. Правда, оно немного длинновато, но я завтра же заложу на нем несколько складочек — складки сейчас в моде… Оно без воротника, рукава до локтя, так что никто ничего не заметит. А как только вы доберетесь до Галл-Коув, сразу же снимете черное. Потом, когда будете возвращаться домой, оставите мое платье в Галл-Коув, и я заберу его в следующую субботу, когда поеду домой.
— Но не слишком ли я стара для такого платья?
— Ничуть. Серое можно носить в любом возрасте.
— Вы думаете, это будет… правильно… обмануть маму? — неуверенно пробормотала Полина.
— В данном случае совершенно правильно, — без всякого стыда заявила Аня. — Вы ведь знаете, Полина, что нельзя надевать черное платье, когда идешь на чью-то свадьбу. Этим можно принести невесте несчастье.
— Ax нет, я ни за что не хотела бы подвергать ее такой опасности… Да и маме, конечно, не будет неприятно. Надеюсь, она хорошо перенесет эту субботу. Боюсь только, что она не съест ни крошки, пока меня не будет дома. Она ничего не ела целый день, когда я ездила на похороны кузины Матильды, — так сказала мне мисс Праути, которая оставалась тогда с ней, Она была так сердита, я хочу сказать.
— Она будет есть. Я позабочусь об этом.
— Да, вы прекрасно знаете, как с ней обращаться, — согласилась Полина. — И вы не забудете вовремя дать ей ее лекарство? Не забудете, дорогая? Ох, может быть, мне все-таки не стоит уезжать.
— За то время, что вы там бродили, можно было набрать сорок букетов, — с раздражением заявила миссис Гибсон. — Не знаю, зачем вдовам твои цветы. У них полно своих. Долго пришлось бы мне сидеть без цветов, если бы я ждала, когда Ребекка Дью пришлет мне букетик. Я умираю от жажды. Но никому нет дела до меня.
В пятницу вечером Полина позвонила Ане по телефону. Бедняжка была в ужасном волнении. У нее болит горло, и не думает ли мисс Ширли, что это, возможно, свинка? Аня побежала успокаивать ее, захватив с собой серое поплиновое платье, упакованное в оберточную бумагу. Она спрятала его в кустах сирени, а поздно вечером Полина, обливаясь холодным лотом, украдкой пронесла его наверх, в маленькую комнатку, где хранила свои вещи. В этой комнатке она обычно одевалась, хотя спать там ей не разрешалось. Полину мучили укоры совести. Может быть, боль в горле была наказанием за обман? Но она не могла пойти на серебряную свадьбу Луизы в этом ужасном старом черном платье… просто не могла!
14
В субботу Аня явилась в дом миссис Гибсон рано утром. Аня всегда выглядела особенно хорошо, когда выдавалось такое ясное, сверкающее летнее утро. Она, казалось, искрилась и блистала вместе с ним и, плавно двигаясь в золотистом воздухе, напоминала стройные фигуры на греческих вазах. Самая мрачная комната наполнялась блеском и жизнью, когда Аня входила в нее.
— Идете так, словно вам принадлежит весь мир, — язвительно заметила мисс Гибсон.
— Но ведь так оно и есть, — весело отозвалась Аня.
— Ах, вы очень молоды, — раздражающе снисходительным тоном заявила старуха.
— «Не возбранял я сердцу моему никакого веселия»[27], — процитировала Аня. — Вот, миссис Гибсон, подходящее к случаю указание Библии.
— "Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх[28]. Это тоже из Библии, — возразила миссис Гибсон. То, что ей удалось так ловко парировать довод мисс Ширли, бакалавра гуманитарных наук, привело ее в сравнительно хорошее расположение духа. — Не такой я человек, чтобы льстить, мисс Ширли, но эта соломенная шляпа с голубым цветком вам к лицу. Ваши волосы под ней не кажутся такими рыжими. А ты, Полина, разве не восхищаешься этой свежей, юной девушкой? Разве тебе не хотелось бы самой быть такой же свежей и юной?
Полина была слишком счастлива и взволнованна, чтобы желать в эту минуту быть кем-либо, кроме себя самой. Аня пошла вместе с ней наверх, чтобы помочь ей одеться.
— Так приятно думать обо всех тех радостях, которые ждут меня сегодня, мисс Ширли. Горло у меня совсем прошло, и мама в таком хорошем настроении. Вы, возможно, думаете иначе, но я-то знаю, что это так, ведь она хоть и язвительно, но все же разговаривает. Если бы она была сердита или раздражена, то сидела бы молча и мрачнее тучи… Картофеля я начистила, бифштекс в леднике, а бланманже для мамы в погребе. Банку с курицей для ужина и бисквитный торт я оставила в кладовой. Ах, я прямо к на иголках — боюсь, что мама все же передумает. Я этого не пережила бы! О, мисс Ширли, вы в самом деле думаете, что мне лучше надеть это серое платье? В самом деле?
ebooksa