— Интересно, почему он не женился, — сказала Аня. — Ему следовало бы сейчас иметь сыновей, ведущих свои корабли по морям, и внуков, карабкающихся к нему на колени, чтобы послушать его рассказы, — он именно такого рода человек. Вместо этого у него нет ничего, кроме великолепного кота.
Но Аня ошибалась. У капитана Джима было нечто большее. У него было
Глава 10 Лесли Мур
— Я иду прогуляться по берегу, — сказала Аня Гогу и Магогу в один из тихих октябрьских вечеров. Никого другого, кому она могла бы объявить об этом, не было — Гилберт уехал на другую сторону гавани. В Аниных скромных владениях царил безупречный порядок — чего и следовало ожидать от любой хозяйки, воспитанной Мариллой Касберт, и она чувствовала, что с чистой совестью может позволить себе а побродить у моря. Их было так много за прошедшие недели — восхитительных прогулок вдоль берега… иногда с Гилбертом, иногда с капитаном Джимом, иногда в одиночестве, с собственными мыслями и новыми щемяще-сладкими мечтами, начинавшими зажигать над жизнью свои радуги. Ей нравились и тихий, туманный пологий берег гавани, и серебристые, всегда овеваемые ветрами песчаные дюны, но больше всего она любила скалистый берег с его утесами, пещерами, грудами отшлифованных прибоем валунов и мелкими бухтами, на дне которых под неподвижной водой сверкала галька. К этому берегу и поспешила она в тот вечер.
Предыдущие три дня бушевала осенняя буря с ураганным ветром и ливнем. Оглушительными казались удары волн о скалы; бешеными — белые брызги и пена, перекатывавшие через песчаную гряду; тревожной, затуманенной и истерзанной грозой — прежде голубая безмятежность гавани Черых Ветров. Теперь все это было позади, и берег лежал чисто вымытый бурей, ни один ветерок не тревожил неподвижный воздух, но могучий прибой все еще набрасывался на песок и скалы в великолепии бурлящей белой пены — единственная мятущаяся душа в бесконечном, всепроникающем безмолвии и покое.
— Ах, уже ради одной этой минуты стоило бы прожить целые недели бури и непогоды, — воскликнула Аня, стоя на вершине утеса и вглядываясь в даль поверх мечущихся волн. Затем по крутой тропинке она спустилась к маленькой бухте, где оказалась окруженной со всех сторон лишь скалами, морем и небом.
— Потанцую-ка я и спою, — сказала она. — Здесь меня никто не увидит… а чайки не раззвонят об этом по округе. Я могу безумствовать, как мне угодно.
Она подхватила юбку и, кружась, понеслась по твердой песчаной полосе, где с плеском набегающие на берег волны почти обдавали ее ноги брызгами пены. Делая все новые пируэты и смеясь как ребенок, она достигла маленького мыса, выдававшегося в глубь восточной части бухты, и там внезапно остановилась, залившись густым румянцем: она была не одна, за ее танцем наблюдали.
Девушка с золотыми волосами и голубыми, как море, глазами сидела на валуне у самой оконечности мыса, наполовину скрытая от глаз выступом скалы, и смотрела прямо на Аню со странным выражением: частью это было удивление, частью — понимание, частью — возможно ли такое? — зависть. Она сидела с непокрытой головой, и великолепные косы, более чем когда-либо напоминавшие Браунинговских «чудо-змей», обвивали ее голову, перевязанные красной лентой. На ней было платье из какой-то темной ткани, очень просто сшитое, но талию, подчеркивая красоту фигуры, охватывал яркий пояс из красного шелка. Сцепленные на колене руки были загорелыми и несколько загрубевшими от работы, но кожа на шее и щеках сияла молочной белизной. Мимолетный отблеск заката, прорвавшись сквозь низко висящее над западным горизонтом облако, упал на ее волосы, и на мгновение она показалась Ане олицетворением духа моря — со всей его тайной, всей его страстью, всем его неуловимым очарованием.
— Вы… вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая, — запинаясь, выговорила Аня, пытаясь вернуть себе самообладание. Чтобы ее, миссис Блайт, супругу доктора Блайта, которой следовало вести себя со всем достоинством матроны, увидела отдавшейся такому порыву ребячливости эта величественная девушка! Что за невезение!
— Нет, — сказала девушка, — не думаю.
Ничего больше она не сказала. Голос ее был невыразительным, а манера держаться немного враждебной, но было в ее глазах что-то горячее, но робкое, вызывающее, но просительное, что заставило Аню отказаться от первоначального намерения уйти. Вместо этого она присела на валун рядом с девушкой.
— Давайте познакомимся, — начала она с улыбкой, всегда безотказно завоевывавшей доверие и приязнь. Я миссис Блайт. Мы живем в маленьком белом домике на этом берегу.
— Да, я знаю, — сказала девушка. — Я Лесли Мур… миссис Мур, — добавила она сухо.
На мгновение Аня буквально онемела от изумления. Ей и в голову не приходило, что эта девушка может быть чьей-то женой, — в ней не было ничего от замужней женщины. И чтобы вдобавок она оказалась соседкой, которую Аня представляла себе заурядной домохозяйкой! Анин ум был не в состоянии быстро приспособиться к этой перемене.
— Значит… значит, вы живете в том сером доме вверх по ручью, — запнувшись, пробормотала она.
— Да. Мне давным-давно следовало посетить вас, — сказала девушка. Она не привела какой-либо причины или предлога, чтобы оправдать свое поведение.
— Мы были бы рады видеть вас у себя! — воскликнула Аня, немного придя в себя. — Мы такие близкие соседи — мы просто обязаны быть друзьями. Единственный недостаток гавани Четырех Ветров — то, что здесь мало соседей. В остальном она само совершенство.
— Вам она нравится?
—