Тогда Цветок Груши поблагодарила его вежливо и от всего сердца, и бледные губы ее затрепетали; она вся дрожала, потому что до сих пор не знала, как с ней поступят, и теперь было облегчением узнать, что она может жить, как жила до сих пор, и не тревожиться.
Когда выделили вдовью долю, остальное было уже нетрудно, и старый купец продолжал свое дело, готовясь разделить земли, дома и серебро на четыре равные части и две из них отдать Вану Старшему как главе дома, одну Вану Среднему и одну Вану Младшему, когда младший сын неожиданно заговорил:
— Не нужно мне ни домов, ни земель! Земля опротивела мне еще с детства, когда отец хотел сделать меня пахарем! Я не женат, что мне делать с домом? Отдайте мне мою долю серебром, братья мои, а если я должен получить дом и землю, то купите их у меня и заплатите мне серебром.
Оба старших брата были поражены, услышав такие слова: где же слыхано, чтобы человек хотел получить все наследство серебром, которое так легко уплывает из рук, не оставляя следа, и отказывался от дома и земли, которые навеки останутся у него во владении? Старшей брат сказал с важностью:
— Однако, брат мой, ни один достойный человек на свете не останется всю жизнь неженатым: раньше или позже мы найдем тебе жену, — ее должен был найти тебе отец, но он умер, — а тогда тебе понадобятся и дом и земля.
А средний брат сказал напрямик:
— Что хочешь делай со своей землей, но мы ее у тебя не купим, потому что во многих семьях из-за этого бывает беда: кто-нибудь из наследников возьмет свою долю серебром и истратит его, а потом приходит и жалуется, что у него отняли земли и наследство; серебра уже нет, и нет никаких доказательств, что оно было, кроме бумаги, которую может написать кто угодно, а то и одних слов, слова же — не доказательство. И если не потребует земли сам наследник, то потребуют его сыновья или внуки, и не одно поколение будет в раздоре. По-моему, землю следует разделить. Если хочешь, я буду управлять твоими землями и каждый год посылать тебе доходы, но выдать всю твою долю наследства серебром нельзя.
Все дивились его мудрым словам, и хотя Ван Младший все повторял: «Я не хочу ни дома, ни земли» — никто уже не обращал на него внимания, только старый купец спросил с любопытством:
— На что тебе столько серебра?
И тот ответил грубым голосом:
— У меня есть свое дело.
Но никто не понял, что он хочет сказать, и вскоре старый купец постановил, что серебро и деньги должны быть разделены, а если младший сын отказывается от доли в этом превосходном городском доме, то пусть возьмет хоть старый деревенский дом, который, правда, стоит немного, потому что сложен из глины, вырытой со своих полей, и постройка его обошлась недорого. Он постановил, кроме того, чтобы старшие братья держали наготове деньги для свадьбы Вана Младшего, так как после смерти отца эта обязанность переходила к братьям.
Ван Младший сидел молча и слушал. Когда все было решено сообща и разделено по справедливости и согласно закону, сыновья Ван Луна устроили пир для тех, кто присутствовал при разделе, но сами не стали пировать и не надели шелковых одежд, потому что не пришло еще время снимать траур.
Так разделили поля, на которых Ван Лун провел всю свою жизнь, и земля принадлежала теперь не ему, а его сыновьям, кроме того клочка, где он лежал, и это было все, что ему осталось. В этом тайнике истлевающий прах смешивался с глубинами земли; сыновья могли распоряжаться как хотели поверхностью земли, а хозяин был зарыт глубоко под землей, — там она принадлежала ему, и никто не мог отнять его доли.
IV
Ван Младший с трудом дождался раздела наследства, и как только с этим было покончено, он начал собираться со своими четырьмя спутниками, готовясь к отъезду в те места, откуда приехал. Увидев такую поспешность, Ван Старший удивился и спросил:
— Как, разве ты не станешь ждать, пока истекут три года траура по отцу, и не отложишь до тех пор все твои дела?
— Разве я могу ждать три года? — возразил младший брат с горячностью, обращая к нему грозные и ненасытные глаза. — Когда я уеду из этого дома, никто не будет знать, что я делаю, а если кто и узнает, — кого это опечалит?
Ван Старший с любопытством посмотрел на брата и сказал с мимолетным удивлением:
— Куда ты так спешишь?