Он недоуменно замолчал, глядя на скукожившегося над письменным столом судью Аркадио, с головой, зажатой ладонями.
– Очень вам хреново?
Судья ответил утвердительно и рассказал о прошедшей ночи, затем попросил секретаря принести из бильярдной обезболивающее и две бутылки холодного пива.
После первой бутылки в душе у судьи Аркадио исчез и намек на угрызения совести. Мысли прояснились, будто вымытое зеркало.
Секретарь уселся за машинку.
– Ну а теперь чем займемся? – спросил он.
– Ничем, – ответил судья.
– Ну тогда, с вашего разрешения, пойду помогу Марии ощипывать кур.
Судья отказал.
– Здесь правосудие вершат, а не кур ощипывают, – сказал он и, снисходительно оглядев подчиненного, добавил: – Кстати, вам следует являться в суд в ботинках, а не в домашних туфлях.
К полудню жара усилилась. Пробило двенадцать, судья Аркадио осушил уже дюжину пива и погрузился в бездну воспоминаний. Мечтательно и сладострастно рассказывал он о беззаботных воскресеньях на берегу моря и ненасытных мулатках, отдающихся прямо у порога двери гостиной.
– Вот такая жизнь была! – приговаривал он, прищелкивая пальцами прямо перед носом онемевшего секретаря, который только кивал время от времени. Воспоминания воодушевили судью Аркадио, усталость как рукой сняло.
На башне пробило час, секретарю стало невтерпеж, он попытался прервать судью.
– Суп стынет, – взволновался он.
Судья не позволил ему идти.
– В нашем забытом богом городишке не всякому повезет встретить по-настоящему интеллигентного человека вроде меня, – сказал он.
Секретарю, изнемогшему от духоты, осталось только поблагодарить его и поменять позу в кресле. Казалось, пятница не кончится. Под раскалившейся от зноя крышей суда они беседовали еще с полчаса, а в это время городишко кипел в котле сиесты.
Уже в полуобмороке секретарь намекнул на анонимки. Судья Аркадио недоуменно поднял плечи.
– И ты, значит, клюнул на этот идиотизм? – спросил он, впервые обращаясь к секретарю на ты.
У того, обессилевшего от жары и жажды, не было желания тянуть жвачку разговора; однако он не считал анонимные листки просто идиотизмом.