Колыхающиеся егеря десятка всё так же стояли у стенки избы и бубнили что-то в своё оправдание командирам. Прямо перед их строем стояли на снегу три кувшина с хмельным, а ещё два лежали тут же рядом пустые. Была самая середина ночи, и подмораживало знатно. Январский мороз пробирал через мундир и царапал солдатам щёки.
– Леонид, вестовых по избам, поднять роту по боевой тревоге! Но только без шума и без барабанного боя. И смотри, чтобы до лишних ушей не дошло! – особо выделил свою последнюю фразу Егоров. – Всё! Рота, в ружьё! Бегом!
Барабанщик сорвался с места и унёсся по улице. Ну что же, будем вразумлять и воспитывать людей по-армейски, спускать такое никак было нельзя!
Через десять минут командир стоял перед замершим общим строем:
– Егеря, в роте беда, у нас здесь целое отделение бражников! – и он кивнул на стоявший поодаль десяток. – Всем была дана возможность хорошенько отдохнуть перед предстоящими военными хлопотами, перед учениями и походами. Разве плохо прошли эти десять дней? Послаблений за это время было предостаточно, а заповедь была одна: отдыхать – отдыхай, но меру всему знай, и воинскую дисциплину не нарушай. В третьем отделении эту заповедь грубо нарушили и более того – бросили тень на всех вас и на меня самого как первого вашего командира. Вот полюбуйтесь на них, на красавцев: напились, подрались, подразделение своё бросили и в самовольную отлучку ушли, – и Егоров кивнул на расхристанный, шатающийся десяток. – А если в занятом у неприятеля городе такое случится, и они там до оставленного хмельного доберутся, до исправной ли им службы вообще тогда будет? Ведь целые армии гибли из-за такого. Этого быть более у нас не должно! – И он обвел глазами весь замерший в шеренгах строй. – Всё, братцы, на этом наши праздники закончились! Рота! – и капитан набрал полную грудь воздуха. – К бою! От центра города в нашу сторону идёт конница неприятеля! Отходим в сторону полигонов. У нас десять тяжелораненых, выносим их на себе поочерёдно, полуротами! Бего-ом!
Строй рассыпался, егеря первой полуроты быстро разобрались по четверо и расхватали между собой пьяный десяток. Дозорное звено унеслось вперёд, а вторая полурота, ощетинившись штыками, в это самое время прикрывала отход всех сил.
– Бегом, бегом!
– Сиди смирно, бестолочь, не дёргайся тут, отбегал уже своё! – слышались хриплые голоса егерей переносивших на себе «раненых» и их ружья.
– Потап Савельевич, полные кувшины с собой захвати! – распорядился Лёшка. Интендант с удивлением посмотрел на командира, но, ничего не сказав, бросился выполнять приказ.
Десять раненых для роты было много, тащить их приходилось вчетвером, подручных средств под руками пока не было, и об удобстве их переноски можно было только мечтать. По нескольку раз уже уронили некоторых, а кому-то из непонятливых, похоже, прилетело уже знатно. И теперь бражники старались лежать как можно тише, вслушиваясь в ругательства своих боевых товарищей.
– Лежи тише, пятигузый! Не дёргай копытами, враз отшибу!
Выбиваясь из сил, сменная полурота достигла, наконец, лесных зарослей на окраине города.
– Третий, четвёртый плутонг готовит носилки из подручного, первый и второй в заслон! – скомандовал капитан. – Дозорных ко мне! Фёдор, и вы тоже давайте впрягайтесь, первое отделение, теперь на вас весь наш дозор! – Алексей оглядел копошащихся со срубленными жердинами солдат. – Всё! Кто не успел приготовить носилки, тот несёт раненых так же на себе, времени ждать нет, у нас вон конница на хвосте, бего-ом! – И рота опять понеслась в сторону озёр.
Алексей солдат не жалел, каждый должен был максимально прочувствовать всю остроту сегодняшнего момента и запомнить этот жестокий урок на всю жизнь.
Через час, миновав озёра и выбившись из сил, отдельная рота с «ранеными» достигла небольшой рощицы. На её опушке командир и остановил своих вымотанных солдат.
– Рота, в каре становись!
Как и положено в таких случаях, внутри ровного четырёхугольника поместили всех «раненых».
– Ружья на реме-ень! – скомандовал Егоров. – Кру-угом!
Больше сотни пар глаз разглядывали теперь сидящих перед ними на снегу. Как видно, было им теперь очень несладко. Хмель выветрился за время пробежки, мороз хорошо пробрал, и солдаты под светом луны выглядели жалко и уныло.
– Каптенармус, отдайте им их кувшины, – Лёшка кивнул на озирающихся вокруг штрафников. – Пионерам весь свой инвентарь передать им же! Встать!