— Идет! — отозвался Джемс.
Три недели провел доктор Джемс в Прайорс-Кове, не спуская глаз со своего пациента; наконец и сам Каупервуд почувствовал себя много лучше, и Джемс решил, что лечение принесло плоды: больной достаточно оправился, можно пускаться в путь.
Однако Беренис, как ни рада она была, что здоровье Каупервуда идет на поправку, с тревогой думала о предстоящем путешествии. Да, конечно, слухи о смертельной болезни Каупервуда могут повлечь за собой крушение всех его начинаний. Но она так любит его, как же ей за него не бояться! А вдруг это путешествие окажется вовсе не таким полезным и плодотворным, как считают Фрэнк и доктор Джемс? Но Каупервуд убедил ее, что расстраиваться нечего: он чувствует себя лучше, а план доктора Джемса — просто идеален.
Они отплыли в конце следующей недели. И, разумеется, лондонская пресса не замедлила объявить, что Фрэнк Каупервуд, которого еще недавно считали чуть ли не умирающим, по-видимому совсем поправился — он даже позволяет себе увеселительную поездку по Европе. Немного позже о Каупервуде стали появляться сообщения из Парижа, Будапешта, Карлсбада, Вены и, наконец, из Монте-Карло, сказочного Монте-Карло. Эту последнюю новость подхватила вся пресса:
«Несокрушимый Каупервуд, о чьей болезни сообщалось недавно, избрал местом своего развлечения и отдыха Монте-Карло».
Однако по возвращении Каупервуда в Лондон репортеры засыпали его весьма откровенными вопросами. Один корреспондент спросил напрямик:
— Ходят слухи, что вы серьезно больны, мистер Каупервуд, — скажите, есть ли в этом хоть доля истины?
— Видите ли, молодой человек, — ответил Каупервуд, — я слишком много работал и мне понадобилось отдохнуть. Мой приятель — врач сопровождал меня во время этого путешествия: вот мы с ним и слонялись по Европе.
Он от души расхохотался, когда корреспондент «Уорлд» спросил, правда ли, что он завещал свое бесценное собрание картин нью-йоркскому музею искусств.
— Если люди хотят знать, что написано в моем завещании, — сказал он, — им придется подождать, пока меня не накроют дерном. Я только надеюсь, что их милосердие не уступает их любопытству.
Сидя на широкой лужайке Прайорс-Кова, Беренис и доктор Джемс прочли в газете ответы Каупервуда репортерам и не могли сдержать улыбки. И хотя доктор ни на минуту не забывал о том, что его ждут в Нью-Йорке дела, дружеское внимание, каким окружали его не только Каупервуд, но и Беренис, все больше покоряло его. Оба были как нельзя более благодарны ему — ведь он, по-видимому, и в самом деле вернул Каупервуду здоровье и силы. И когда Джемсу пришло время уезжать, все трое были взволнованы, им не хотелось расставаться.
— У меня не хватает слов, чтобы выразить вам мою благодарность, Джефф, — говорил Каупервуд, когда они втроем подошли к трапу парохода, на котором должен был отплыть доктор Джемс. — Если я могу что-нибудь для вас сделать, приказывайте. Я же хочу только одного: чтобы ничто не нарушило нашей дружбы.
— Никаких вознаграждений, бросьте, Фрэнк, — перебил его Джемс. — Знать вас столько лет — это уже награда. Навестите меня как-нибудь в Нью-Йорке. До новой встречи!
Он подхватил свой чемодан.
— Что ж, друзья, корабли никого не ждут! — сказал он с улыбкой, еще раз пожал руки Беренис и Каупервуду и смешался с толпой, повалившей на пароход.
64
Проводив доктора Джемса, Каупервуд увидел, что за время его отсутствия накопилось множество дел, и, чтобы управиться с ними, нужны месяцы напряженных усилий и внимания. Необходимо было заняться и кое-какими личными делами. В частности, Эйлин написала ему, что хотя перестройка их дворца под наблюдением архитектора Пайна и идет полным ходом, но хорошо бы ему самому как можно скорее вернуться в Нью-Йорк, ознакомиться с планом в целом и либо принять его, либо отклонить, пока не поздно. Вряд ли в новой галерее хватит места для картин, которыми он за последнее время пополнил свою коллекцию. Разумеется, мистер Касберт большой знаток в вопросах искусства, но, право же, Фрэнк ни в коем случае не согласился бы с ним, будь он сам здесь, в Нью-Йорке.
Каупервуд понимал, что это нельзя оставить без внимания. И все же сейчас ему трудно будет предпринять поездку в Нью-Йорк. Слишком уж много вопросов, связанных с постройкой метрополитена, — и большая политика, и практические мелочи — требовали его присутствия. Правда, лорд Стэйн, часто навещавший Каупервуда, уверял, что теперь, наверно, все пойдет гладко; Стэйн сам был заинтересован в этом деле и потому не жалел усилий, чтобы сгладить противоречия между различными участниками предприятия. Узнав о выздоровлении Каупервуда, он вздохнул с облегчением.
— А вы молодцом! — сказал он Каупервуду в день, когда тот вновь приступил к исполнению своих обязанностей. — Очень посвежели! Как это вам удалось?
— Я тут ни при чем, — отвечал Каупервуд. — Это все мой старинный приятель Джефф Джемс. В прошлом он избавлял меня от болезней, а сейчас избавил от финансового краха.