Она положила руки на колени, задумчиво уставилась на носок своего тапка, закусила губу.
– Тебе очень идёт с такими волосами, – подбодрила Лера.
– Есть ещё одна странная вещь, – девочка подняла на неё глаза, в них читалось сомнение. – Мне совсем не больно.
– Разве это странно? Это же очень хорошо.
– Нет, ты не поняла. Мне совсем не больно. Как до болезни. И я беспокоюсь – вдруг что-то не так…
– Что именно не так?
Девочка опустила голову на грудь и засопела.
– Так, как будто я умерла, – она покосилась на собеседницу, явно смутившись и ожидая осуждения. – Понимаешь, мне так спокойно…
Лера почувствовала, как кожа на щеках розовеет, а к горлу подступает колючий комок. А девочка продолжала:
– Мне было бы совсем хорошо, если бы я не боялась.
– Боялась чего?
– Что я там буду одна. Я даже дома в квартире боялась одна оставаться. А тут…
Лера придвинулась к ней и положила руку рядом с её холодной ладонью. Пальцы свело судорогой.
– Ты не будешь там одна. Представь, что ты звено длинной-предлинной цепочки. И в этой цепочке не только ты. Но и твоя мама с папой, дяди-тети, бабушки-дедушки и прабабушки и прадедушки. И так – без конца и без края. Это как будто ты в гости к бабушке в деревню приехала.
Девочка задумалась.
– Я бы хотела к бабе Насте. Я её любила. У неё корова была, Мусьенка. Ласковая такая. И дом большой, чистый, с салфеточками на комоде.
– Думаю, так оно и будет.
Девочка впервые улыбнулась:
– Спасибо, ты добрая. Только очень печальная. Если ты тоже умерла, хочешь, вместе будем жить у бабушки?
Лерка покачала головой.