Оно самое.
Дерьмовое дерьмо.
Ромка открыл глаза, чертыхаясь и автоматически глядя на циферблат. Двадцать минут второго.
Это длилось четыре минуты.
А кажется, что целая вечность.
– Ромочка, ты жив! – рядом с ним возникло какое-то движение: это из дальнего конца коридора с тазиком и мокрым полотенцем бежала тетя Даша, соседка. – Слава Богу! Ты меня так напугал!
Ромка хотел подскочить, но поскользнулся в луже, и с грохотом растянулся.
– Теть Даш, я сам, я все уберу! – заорал он так, что бедная женщина присела. – Я все уберу! Сам! Только матери ничего не говорите.
– Вот те раз, – всплеснула руками соседка.
– Не трогайте ничего, я все сам, пожалуйста, – он жалобно посмотрел на пожилую женщину. – Теть Даш, пожалуйста.
Она лишь развела руками, с сомнением поглядывая на его бледное лицо.
– Ну, ладно, ванная в конце, по коридору. А я пока чай поставлю, – и суетливо побежала в сторону кухни, что-то бормоча и приговаривая, – совсем замордавали детей своей учебой!..
Она ушла хлопотать, специально не закрыв за собой дверь и то и дело тревожно выглядывая в коридор.
Но Ромка не рассиживался. Он неловко сбросил с себя испачканную рубашку, скрутил ее в комок. Быстро вытер линолеум приготовленной тряпкой. Дошлепал, покачиваясь, до ванны, сменил воду, и вытер все начисто.
– Теть Даш, ванну можно приму? – проорал он, и, услышав что-то одобрительное, закрыл дверь на защелку, разделся и сунул в раковину грязную одежду, белье.
Все тщательно выстирав, он долго отжимал одежду, резко стряхивал с нее облака мелких капель.
Потом аккуратно расправил рубашку, брюки, повесил на батарее, а сам полез в душ.
«Блин. Четыре минуты. С каждым разом всё дольше и дольше», – сокрушенно покачал головой он. От мысли, что когда-нибудь это может дойти до получаса, его передернуло.
В дверь тихонько постучали.
– Да, тёть Даш, я нормально! – крикнул он. – Я уже выхожу.