— В самом скором времени, — ответил Друэ.
— Я почти не видел вас в этот ваш приезд, — заметил Герствуд.
— Да, я был очень занят, — пояснил Друэ.
Приятели несколько минут поговорили на общие темы.
— Послушайте, — сказал Друэ, точно его вдруг осенила гениальная мысль, — я хотел бы как-нибудь вечерком вытащить вас отсюда.
— Куда же это? — удивился Герствуд.
— Ну, разумеется, ко мне домой, — улыбаясь, ответил Друэ.
Глаза Герствуда лукаво блеснули, по губам скользнула легкая усмешка. Он со свойственной ему проницательностью поглядел на Друэ, потом сказал тоном, подобающим джентльмену:
— Благодарю! Охотно приду.
— Мы чудесно сыграем в картишки.
— Можно мне принести с собой бутылочку шампанского? — спросил Герствуд.
— Сделайте одолжение! — сказал Друэ. — Я вас кое с кем познакомлю.
9. В мире условностей. Зеленые глаза зависти
Дом, где жил Герствуд, на Северной стороне, близ Линкольн-парка, был обычным по тем временам, трехэтажным кирпичным особняком. Первый этаж был расположен чуть ниже уровня улицы. На фасаде второго этажа было большое окно-фонарь, выходившее на зеленую лужайку футов двадцать пять в ширину и десять в длину. За домом находился дворик с конюшней, где Герствуд держал свою лошадь и рессорную двуколку.
В доме было десять комнат, их занимали сам Герствуд, его жена Джулия, сын Джордж, дочь Джессика и служанка — то одна, то другая, так как на миссис Герствуд нелегко было угодить.
— Джордж, я вчера отпустила Мери.
Этими словами нередко начинался разговор за обеденным столом.
— Ладно! — отвечал в таких случаях Герствуд, которому давно уже надоело обсуждать эту острую тему.
Домашний уют — одно из сокровищ мира; нет на свете ничего столь ласкового, тонкого и столь благоприятствующего воспитанию нравственной силы и справедливости в людях, привыкших к нему с колыбели. Тем, кто не испытывал на себе его благотворного влияния, не понять, почему у иных людей навертываются на глаза слезы от какого-то странного ощущения при звуках прекрасной музыки. Им неведомы таинственные созвучия, которые заставляют трепетать и биться в унисон сердца других.
В доме Герствуда едва ли ощущалась приятная атмосфера домашнего очага. Здесь недоставало той терпимости и взаимного уважения, без которых дом — ничто. Квартира была превосходно обставлена в соответствии со вкусами обитателей дома. Тут были мягкие ковры, роскошные кресла и диваны, большой рояль, мраморное изваяние какой-то неизвестной Венеры — творение неизвестного скульптора — и множество бронзовых статуэток, собранных бог весть откуда, — крупные мебельные фирмы продают их вместе с обстановкой, уверяя покупателей, что их необходимо иметь в каждом «хорошем» доме.