— Это было вашей ошибкой, — сказал он. — Это один из самых трусливых людей, которых я знаю. Но я накажу его сейчас за это — нанесу, так сказать, визит вежливости.
Он исчез, а вечером вновь появился, держа в руке бумажку достоинством в двадцать франков.
— Поздравляю! — похвалил его Керн.
Биндер передернул плечами.
— Ничего хорошего не было, можете мне поверить. Господин националист Арнольд Оппенгейм все понимает ради своих миллионов. Деньги делают людей ужасно бесхарактерными, правда?
— Безденежье — тоже.
— Верно, но это случается реже. Я его изрядно испугал дикими вестями из Германии. Он дает только со страха. Чтобы откупиться от судьбы. Разве это не значится у вас в листе?
— Нет. Там стоит только: «помогает, но после нажима».
— Это то же самое. Ну, ладно, может быть, мы еще встретим коммерции советника на проселочной дороге как коллегу. Это вознаградит меня за многое.
Керн рассмеялся.
— Он-то уж найдет выход! А почему вы оказались в Люцерне?
— В Цюрихе стало слишком жарко. На моих пятках висел сыщик. И потом, — лицо его помрачнело, — я иногда заезжаю сюда, чтобы забрать письма из Германии.
— От родителей?
— От матери.
Керн промолчал. Он вспомнил о своей матери. Он писал ей время от времени, но ответа от нее получить не мог — слишком часто менял адреса.
— Вы любите пирожные? — спросил Биндер спустя минуту.
— Люблю.
— Подождите минутку…
— Вскоре он вернулся, держа в руке небольшую картонную коробку с песочным тортом, тщательно завернутым в шелковистую бумагу.
— Сегодня прибыл с таможни, — объяснил Биндер. — Здесь его получили мои люди.