Я хочу чаю. Почему Нора не приносит чай? — ворчливо произнесла старая леди.
— Как? — сказала сиделка, вставая. — Вы снова голодны после нашего плотного и вкусного ленча?
Недаром говорят, подумала я, что со старыми бывает временами труднее, чем с малыми.
Сиделка взбила подушки и укутала старушку в шали поплотнее. А та закрыла глаза и казалась очень усталой. В таком виде она стала еще больше похожа на Максима, но я тут же постаралась вообразить ее молодой, красивой и веселой, разгуливающей по садам Мандерли. Рядом с ней я видела юношу в сюртуке и с круглым белым воротником — и это был дедушка Максима. Она, вероятно, не замечала, что Беатриса зевает, поминутно глядя на часы, и не понимала, что, выйдя от нее, Беатриса скажет: «Теперь у меня совесть чиста на ближайшие три месяца.»
— У нас сегодня сандвичи с кресс-салатом, — сказала сиделка.
— О, я не знала об этом, — ответила старушка. — Почему Нора не подает чай?
— Я бы не согласилась занять вашу должность, сестра, за тысячу фунтов в день, — сказала Беатриса.
— Пустяки, я привыкла, к тому же она вовсе не тяжелый человек, бывает ведь и много хуже.
В это время вошла Нора, внесла легкий чайный столик и сервировала чай.
— Как вы опаздываете, Нора, — сказала старая леди.
— Нет, мадам, сейчас ровно половина пятого.
Мы подвинули свои стулья к столику и начали пить чай с сандвичами. Для старушки были приготовлены особые сандвичи.
— Ну, чем не угощение?!
Старая леди ответила:
— Я очень люблю кресс-салат.
Чай был слишком горячим.
— Я каждый день говорю прислуге, что после того, как чайник закипит, его нужно немного остудить. А они не слушаются.
— Вся прислуга одинакова, — заметила Беатриса. — Я уже перестала огорчаться по этому поводу.
— Хорошая ли была погода в Италии? — спросила у меня сиделка.
— Да, было очень тепло, и Максим сильно загорел.