Почему же с Эллис Льюис оказалось все настолько сложно? Любая на ее месте за этот месяц уже бы начала себе вены зубами грызть только за то, что он забыл ей позвонить и предупредить о том, что его не будет в городе несколько дней. Любая другая завалила бы его любовными открыточками и заипала теми же телефонными разговорами с игрой, кто положит трубку первым. Мля, она даже по телефону говорит меньше, чем он и чем это вообще возможно. И никаких бесконечных списков-анкет с километровыми вопросами на перевес из личных исповедей о долгой и весьма бурной прошлой жизни. Это он ничего не рассказывал о себе? Да ему приходилось едва не клещами вытягивать из нее голые факты и подробности из ее прошлого. У него даже возникла дикая идея нанять детектива, поскольку все ее короткие неоднозначные ответы вызывали еще больше вопросов с чувством неадекватного раздражения. Впервые ему хотелось знать о ком-то чуть ли не все, вплоть до любимых детских сказок и песен. Впервые он готов был кого-то слушать бесконечными часами и ждать определенного взгляда под чарующие звуки трех убийственных слов. Бл**ь, если бы она это сказала, если бы она ему только это сказала…
Господи… Почему всегда так сложно именно с теми, кого так безумно любишь? И почему ты на такая как все? Что в тебе такого, что заставляет собственную душу выворачиваться нервами наружу и искать лишь в тебе долгожданное обезболивающее собственной одержимости? Ты средоточие моей одержимости, неутолимая страсть, боль, сладчайший наркотик. Твои нежные пальчики держат мое обнаженное сердце, слившись твоими нервными окончаниями с моей собственной нервной системой. Пара неощутимых движений — или неземное наслаждение или всесметающая агония смертельной боли. Один неверный жест, слабый нажим и эта мышца взорвется, зальет твои ладони леденеющей кровью.
Почему ты не такая как все, почему именно ТЫ не ТАКАЯ?.. Fuck. И почему так больно, так страшно, будто бой уже проигран, не успев начаться. Откуда это ненормальное дикое желание заставить тебя полюбить, наперекор всем законам природы, наперевес всем моральным принципам человеческого бытия и идеологическим устоям, с готовностью перешагнуть собственные предубеждения и принципы? Ты же не можешь этого не чувствовать. Я врос в тебя не меньше, чем ты в меня. Это больше, чем любовь, больше чем зависимость, страсть или одержимость, это… слияние двух сущностей в одну, общая жизнь, единая смерть. Умрет один, второй потеряет свою жизнь и себя. Ты дышишь только потому, что мое сердце все еще бьется… бьется в твоих руках. Убьешь меня сейчас, и твоя затяжная смерть станет долгой пылающей дорогой к твоей собственной могиле…
Не спеши, умоляю. Не сжимай пальцев. Позволь мне перед собственной смертью сказать тебе… Я должен сказать только тебе, прошептать это в ушко… пьянея от запаха твоих волос, умирая от ощущения твоей близости, от тепла твоего горячего тела, слабея в твоих руках, от упоительного слияния с твоей нежной кожей… Ты мое сумасшествие, мое сладкое вино. Я хочу умереть только от его переизбытка в своей крови, чтобы оно сожгло до конца весь мой мозг, наполнило до краев своим приторным ядом.
Я должен тебе это сказать. Ты не имела права уйти, не выслушав меня. Не так. Слышишь? Только не ТАК.
Почему так холодно? Откуда этот гребаный холод, словно что-то умерло и теперь остывает с немыслимой скоростью, поглощая все окружающее тепло и обжигаю тебя самого обмораживающим дыханием изнутри. Первая резь в сердечной мышце самая сильная, самая острая, шоковой отдачей в легкие, пережимая трахею и парализуя в ствол позвоночника. Застилая глаза сухой стягивающей пленкой заиндевевшей слепоты, передавливая горло когтистой лапой, не позволяя крику облегчения вырваться на волю. Нет никакого облегчения. Так и нужно. Чтобы остановить это, надо запустить цепную реакцию. И первая боль самая сильная, первые умирающие клетки сердца самые болезненные. Но не переживай. Они не умрут, просто мутируют из живой ткани в холодный мертвый камень… Прямо как в сказке. Очаровательная классика жанра. То, что не убивает — делает нас сильней.
Она уже сделала это. Она уже впрыснула в твою кровь этот яд… нет, скорей не так… Она мутировала в твоей крови в этот токсин, вошла в необратимую реакцию с твоими чувствами и запустила этот процесс неминуемой агонии. Ты уже до этого был отравлен, осталось лишь немного подождать, когда заражение пройдет весь инкубационный период.
Нет. Он справится. Он найдет ее и сделает все как надо. По своему. Только по своему, вашу мать.
— Где комната Эллис Льюис и Саманты Грин? — он не заметил, как запыхался.
Лестничные пролеты со ступенями задевали память и сознание едва различимыми картинками. Зверь в голове пульсировал и рвал сосуды в панической истерике. Он хотел проснуться от собственных кошмаров, но это оказалось не под силу даже ему. Противоречие всколыхнувшихся эмоций и мыслей убивало похлеще подкожного страха и необоснованной паники.
Я готов простить тебе все и задушить собственными руками, когда найду. Но не смей, слышишь, больше не смей ТАК делать.
— В конце по коридору, 426 комната.
С обычными студентами всегда проще. Им даже плевать кто ты, да хоть сам Джек Потрошитель, главное, с приемлемой и чертовски привлекательной внешностью. Срабатывает за раз. Правда, он больше не улыбается. Уже не имеет смысла. Они все равно не заметят, что с тобой творится и что происходит, они из совершенно иного мира, и там действительно все настолько легко, спокойно и до невероятности предсказуемо… И там уже нет тебя и больше никогда не будет.
Неужели совсем близко? Тогда где же чувство сладкого предвкушения от предстоящего триумфа? Где ликование от мысли, что ты ее уже почти нашел, так быстро и так просто? Откуда эта гребаная пугающая пустота леденящего страха? Почему ТАК страшно, вашу мать?
— Молодой человек. Эй, вы, в черной куртке. Будьте любезны, остановитесь.
Да, он расслышал этот приказ и по интонации повышенного мужского голоса понял, что обращались именно к нему. И расслышал не только он. (ну надо же, какая тут повышенная оперативность)
Разум до последнего держался за любую соломинку, хватался за каждый встречный предмет, чтобы удержаться, остаться на плаву, успеть заметить самое важное, даже под нестабильные перебои перегруженного сердца, даже под сжигающей на хрен всю сетчатку глаз пленкой шипящего адреналина. Инстинкт раненого зверя — борьба за собственную жизнь до конечной, до последнего издоха кровоточащих легких…
Я тебя найду, хочешь ты этого или нет.
Да, конечно, попробуйте его остановить и именно СЕЙЧАС отвлечь внимание. Спасибо, что вовремя всколыхнули местный бомонд. На голос охранника обернулись практически все, кто находился в коридоре, а особо любопытные даже выглядывали из проемов открытых комнат. Он успел преодолеть больше половины пути до нужной цели, когда взгляд в удачный момент зацепился за… лицо и глаза Саманты Грин. Она тоже стояла в коридоре в компании других весьма разговорчивых и весьма энергичных студентов и тоже, как и большинство, обернулась на оклик охранника.
Впервые за весь день он испытал нечто близкое к хищному злорадству, довольство от предвкушения предстоящей "трапезы". Уголки губ слегка дрогнули, глаза намертво зацепились за взгляд оцепеневшей рыжеволосой стервы.