— Если бы было можно показать, что я чувствую в эти моменты и каких пределов достигает моя одержимость… Поделиться, хотя бы маленькой толикой своих ощущений… своего безумия…
Да, как будто мне было мало своего. Или что-то могло его остановить от попыток воплотить желаемое в действительность. Он же не просто так привел меня сюда. Усилить мои страхи видом окружающего нас оружия? Да неужели? Всего лишь одним видом? И только?..
Мое сердце в тот момент остановилось с болезненным сжатием не просто надолго, казалось, меня саму парализовало насквозь и буквально замертво на нереально долгие секунды. Когда одна рука Глеба обхватила мое горло и скулы, локтем окольцевав левую сторону груди и предплечья, вторая, прямо на моих глазах, потянулась к стеклянной дверце выставочного стеллажа. Понять зачем он туда вдруг полез, как и на кой притащил меня в эту комнату, смогла бы и любая другая на моем месте безмозглая дурочка. И не важно, каким будет его выбор, поскольку сама цель была более, чем очевидной…
— Знаю, со стороны это выглядит чистым сумасшествием, но если бы ты видела так же, как и я, насколько это прекрасно… Исключительное совершенство… холодная сталь и нагая женская плоть… Когда они соприкасаются, рождая невероятный союз жизни и смерти…
Я даже не смогла разглядеть, какой нож он тогда выбрал, поскольку перед моими глазами все поплыло и смазалось под оглушающим ударом болевого шока. Нет, не физического. Хотя, возможно, и его. Поскольку сковало меня в те мгновения вполне реальными парализующими судорогами в довесок к рукам Глеба и его вдохновленного моей беспомощностью голоса.
— Ничто не способно сравниться с подобной красотой, как стальной клинок на женской коже… как остро отточенное лезвие возле бьющейся жилки на шее или венозной дорожке на белоснежной груди у самого соска… И в особенности, оставленный ножом след…
Вот теперь я на собственной шкуре испытала весь сумасшедший спектр убийственных эмоций, через который проходят все зарезанные жертвы. Полную контузию, шоковую парализацию… всепоглощающий страх, который способен убить тебя даже быстрее, чем твой персональный убийца-палач. Разрывающая болевой шрапнелью паника и не только в голове.
Казалось, я вообще не ощутила того момента, когда он приставил кончик кинжала (или стилета, или еще бог весть знает какого холодного оружия) к моей щеке, прижав в этот момент мою голову к своему плечу и рассматривая деяния своих ласковых рук прямо в упор. Обжигая мои заслезившиеся глаза утробным "рычанием" сытого зверя. Даже не сомневаюсь, что именно в эти секунды его эрекция достигла максимальных пределов, вплоть до угрозы самопроизвольной эякуляции. Но я настолько была оглушена накрывшим меня кошмаром, что могла улавливать в происходящем лишь небольшие фрагменты — физических ощущений, размытой визуализации… соприкосновения со смертельной Тьмой своего убийцы… Наверное, так чувствуют касания самой смерти на всех возможных уровнях одновременно. Холодное давление острейшей стали с более хваткими пальцами на лице… плотный кокон чужих объятий… проникающий прямо в сердце ледяной иглой взгляд зеленых глаз…
Я еще никогда не видела настолько близко глаза настоящих киллеров. Точнее, я их вообще никогда и нигде не видела до знакомства с Глебом, потому что игра актеров в фильмах — это все банальная фальшивка. Она и тысячной доли не дотягивает до реального оригинала, как и не вызывает истинных чувств рвущего тебя изнутри в клочья ужаса. Смотреть в лицо собственной смерти, не то что искаженное, а будто затянутое прозрачной вуалью ничем неописуемой одержимости, извращенного возбуждения и нескрываемой жажды вытянуть из меня всю мою жизнь… до самой последней капли.
Кажется, теперь я знаю, как выглядит Смерть в действительности и что "она" вовсе не бесчувственная сучка. О, нет… Она приходит к вам со своей особенной Любовью и возможно даже плачет, где-то глубоко внутри себя… И ее разрывает не менее невыносимыми противоречиями собственных желаний — либо убить и наконец-то забрать с собой в вечную Тьму, либо потянуть это гребаное время еще немного, наслаждаясь бешеной аритмией чужого сердца и порывистым дыханием такой глупой, но безумно завораживающей Стрекозы.
Как я могла усомниться в его истинных чувствах? И что жажда обладания способна достичь таких смертельно опасных граней для всех нас, в первую очередь для меня. И это отнюдь не показательная демонстрация по запугиванию избранной жертвы… Это и есть то, что меня ждет в ближайшее время, если я не совершу правильного выбора и не шагну на ту клетку игрового поля, куда меня так "ненавязчиво" сейчас направляют…
— Самое сексуальное зрелище… Возбужденная женщина на острие смертоносного кинжала… Когда страх, сладкая боль и даже первые капли крови смешиваются с остервенелой похотью… Пик запредельного наслаждения, видеть, как она кончает и от долбящего ее члена, и от поверхностных порезов… Такие моменты ни с чем не сравнить… Можно только пережить… Обоим…
Да… естественно… Это нужно доносить до чужого сознания только так. Глядя в жертве глаза в глаза. Рисуя ножом вначале по ее лицу, потом по горлу, через яремную впадинку и незначительное препятствие из ожерелья… Останавливаясь только на время у кромки кружевного лифчика, перед тем, как произнести "Обоим" прямо ей в губы.
Мое сердце в тот момент тоже остановилось (уже в который гребаный раз за все это время), под давлением стали, вобравшей тепло моей кожи на солнечном сплетении. Я даже не поняла, какой стороной в меня ею вдавили. Острой или тупой (если это был конечно же нож с односторонней заточкой)? Просто ощутила в те секунды, как оттянулась под ее давлением плотная ткань лифчика и последовавший за этим едва определяемый треск мог означать лишь одно — его в буквальном смысле только что вспороли. При чем с такой легкостью и быстротой, будто надрезали бумагу ножницами. Еще один пугающий до смерти аспект, заставляющий сердце работать на максимальном пределе, а тело с сознанием удерживать на гранях этого мира и застящей твои глаза чужой Тьмы.
Я даже не до конца осознала, что на мне всего за пару секунд разрезали лифчик, и что такое возможно только при наличии очень и очень острого ножа. Зато прочувствовала его вымораживающее до самого позвоночника ледяное скольжение по моей обнажившейся груди и сжавшемуся от холода соску. Боли, правда так и не последовало, но при такой оглушающей контузии с зашкаливающим в крови адреналином практически невозможно многое почувствовать, как и определить глубину пореза или проникновения ножа в плоть…
— Однажды ты оценишь эту красоту в полной мере и пережив все ее исключительные возможности, уже не сможешь больше мыслить без нее о настоящем сексе… Как и без рук ее тебе дарящих…
Жаль, что мой слух не мог подменить звучание голоса Глеба на более желанный, как это сделал мой поплывший взор, искажая лицо мужчины в иные черты. Спасая в эти мгновения мой многострадальный рассудок от его атакующих ударов — от слов и рук моего палача. Кажется, в этот момент я несдержанно всхлипнула, каким-то чудом подавив в себе рвущиеся на волю рыдания и истерику. А рыдать уже не просто хотелось, как и умолять. Скорее орать, визжать, выкручиваться и отбиваться. Делать хоть что-то, лишь бы выжить… Лишь бы хоть как-то сохранить в относительной целости свой здравый разум. Потому что накрывшая меня с этим голосом боль оказалась в тысячу раз убийственней происходящего со мной насилия. Выворачивающее наизнанку осознание совершенной мною вины… вины перед Кириллом. Моего безосновательного предательства с вопиющей глупостью…
Господи… что же я наделала?.. Как я вообще могла до такого додуматься, подвергнув столько жизней и в первую очередь свою реально смертельной опасности? Позволив другому себя целовать, касаться и трогать… Трогать там, где еще не остыли следы от прикосновений Кира… и не только физические…
— Пожалуйста… — похоже, это уже был достигнутый мною предел. Когда ощущение возможной потери сознания было таким же выхолаживающим, как и действия насилующего мой рассудок Стрельникова-старшего. Та самая грань, за которой уже больше ничего не было — ни тьмы, ни света… вообще ничего…
Только едва различимые ощущения… скольжения безразличной к моим страхам стали… царапающей дорожкой от ноющего из-за микро-пореза воспаленного соска, до более чувствительной линии-границы между низом живота и лобком. Как раз тогда я и сжалась. Или закрылась окончательно. Интуитивно. Стиснув со всей дури бедра и едва ли понимая, что вообще сейчас делаю. Вернее, что делает мое тело, единственное проявлявшее хоть какое-то подобие самосохранения.