— И как же? — прищуриваюсь и наклоняю голову вбок.
— Я тебя отпущу. Дам столько денег, сколько попросишь. Назови любую сумму, и она будет твоей. Ты сможешь улететь куда угодно и забыть обо всем.
— Такое невозможно забыть.
— О-о-о… Не рассказывай мне, девочка. Деньги — лучший стиратель памяти.
Делаю вид, что обдумываю ее предложение, а сама слежу, как ликование расползается по ее лицу и расслабляет тело.
— Сначала ответь на вопрос, — вхожу в новый вираж нашей беседы.
— Какой?
— Почему ты продолжаешь это делать? Разве за тридцать лет ты не заработала на безбедную старость? Почему не вышла замуж? Не завела детей?
Кассандра в мгновение сереет. Ее возраст становится очевидным. В глазах печаль и дичайшая усталость:
— Потому что это мой дом и моя семья.
Она сломана. Сломана даже больше, чем все куклы в этом проклятом месте. Из нее выжгли все человеческое. Осталось лишь ненависть, которая заставляет ее сердце биться. Я могу сейчас сделать всего пару движений и после смотреть, как человек, которого я искренне ненавижу всей душой, умирает в мучениях.
Из коридора доносится шум, словно выпустили стадо животных. Мадам тоже это замечает и хмурит брови.
— Все твои предложения очень заманчивы, Кассандра. Особенно второе. Куча денег и свобода. Если бы ты предложила мне это полгода назад, я бы согласилась не раздумывая, но у меня есть свой вариант.
— Что там происходит?! — истерично спрашивает Мадам.
— Начало конца. Твоего конца и работы этой чертовой фабрики по производству кукол.
— Что ты сделала?! Что ты натворила?!
— Ты сказала, я никто. Утверждала, что я никому не нужна и не буду, но ты ошиблась. Я Стефани Диксон. Я Вивьен Эйт. Вивьен Росс. Ви-восемь. Имя не играет роли, я жила без него двадцать лет. Но я была и останусь сильнее тебя. Лучше тебя! Все документы и файлы с твоего компьютера уже у властей. Все кончено, Кассандра. Для тебя, так точно.
— Убей меня, — хрипло выдыхает Мадам. — Убей! Слышишь?! Ты, маленькая тварь! Если ты не сделаешь это сейчас, я до тебя еще доберусь!
— Я не сделаю тебе такой подарок. Иногда, смерть не самый худший исход.
Мадам Монстр ревет раненым зверем. Кричит и брыкается. Вопит и плачет, больше не сдерживая эмоции. Подхожу к двери и прикладываю ухо к металлическому листу. Тихий далекий голос становится все громче и четче, разбавляя шум и топот нескольких десятков ног.