Он готов был на меня зарычать.
И теперь передо мной предстал не просто смешной коротышка-толстяк в белом, обожающий шутки про гробовщика. Весь его вид давал понять, что профессор Воронин — мощнейший некромант десятого ранга.
При желании он бы прямо сейчас снял с меня скальп и сделал бы второго Юлиана.
— Даже не упоминай имя моей племянницы, — процедил он стальным голосом. — Тебя больше ничего с ней не связывает, Бринер.
В этот момент в том же коридоре появилась Виринея.
Девушка бросила на меня быстрый взгляд и тут же отвернулась, поспешив к дяде, но когда она проходила мимо, я негромко произнёс:
— Эраст.
Виринея никак не среагировала, но должна была услышать, что я сказал.
Ну а её дядя ещё долго смотрел мне в спину, пока меня уводили дальше по коридору.
Да, это случилось.
Я оказался в изоляторе Академии и стал подозреваемым в убийстве профессора Басова.
Было ясно, что подстава совершалась спонтанно и в спешке, и что не всё указывает на меня, что может быть другой подозреваемый. Но пока во всём разберутся, моя репутация уже утонет в дерьме.
Меня привели в одиночную камеру без окон, больше похожую на больничную палату. Светлые стены, белый пол, под потолком записывающие камеры. Всё, что тут было — это кровать, стол, привинченный к стене, туалет в боковом помещении и раковина. Больше ничего.
В коридоре осталась охрана. Причём, не только моя, но и от Академии.
Я уселся на кровать и устало выдохнул.
Отличный первый день учёбы, ничего не скажешь. Сам ведь захотел научиться быть гладиатором — вот и получи. Камеры на потолке беспристрастно наблюдали за мной сверху и не давали использовать мою настоящую силу. Даже Абубакара не вызвать, потому что никто не даст гарантий, что тут не снимают даже в туалете.
Хорошо, что Виринею успел предупредить насчёт Эраста, хотя не факт, что она прислушалась к моим словам. По её лицу я так и не понял, поверила она в мою виновность или нет.
Я решил подождать до вечера. На камеры изображал беспокойство (хотя особо притворяться не пришлось), ходил по комнате, тёр лицо, раздумывал. Все мои беды были связаны не только со Стрелецким, его агентами и таинственным Личем-некромантом, но и с Волотом.
Я был в этом уверен.
И всё началось не сейчас и даже не в прошлом году, когда были открыты червоточины, а намного раньше. В тот день и час, когда я получал свой последний ранг. Ведь не просто так в той червоточине, в которую я случайно попал, был остановлен тот самый день: 18 мая 1850 года.