— Всё хорошо, — ответил я. — Просто будь рядом.
— А профессор? Мы скажем ему, что уходим? Он такой хороший. Правда, пьёт сегодня целый день.
Я не поверил ушам.
— Что делает? Пьёт?..
Эсфирь поморщилась.
— Ну да, он к вечеру еле на ногах стоял. Но всё равно забрал бутылку с собой в комнату. Сказал, что будет пить до утра. А ещё он плакал. Говорил, что похоронил своего великого научного оппонента. Я бы его пожалела, но не знаю, что такое «оппонент».
У меня закралась одна мысль на этот счёт, но надо было её проверить. Всё равно я не собирался оставлять Троекурова просто так, как крысёныш, который попользовался чужой добротой и сбежал.
Взяв Эсфирь за руку, я вывел её из комнаты и направился прямиком на третий этаж. Там была комната профессора Троекурова. Сейчас мне не имело смысла скрываться — профессор вряд ли кому-то скажет, что я тут был.
Но мне надо было с ним поговорить.
Главное, чтобы он не спал.
— Он не спит, — тут же прошептала Эсфирь, охотно семеня за мной и держа за руку.
— А ты откуда знаешь? — удивился я.
— Осколки будущего сказали, что спать он будет днём, а ночью плакать. Ну и пить, разумеется. И так ещё дня два. А вот насчёт тебя осколки молчат… сама не знаю почему. Я так хотела посмотреть, как ты там, в своей Академии. Наверное, тебя все любят и пылинки с тебя сдувают? Ты же избранный.
Я горько усмехнулся про себя.
— Ну почти так и есть.
Мне даже стучать в дверь к профессору не пришлось.
Она была наполовину открыта, а внутри сразу можно было разглядеть и самого Троекурова. В халате и тапках на босу ногу, он сидел в кресле у рабочего стола и печальным взглядом смотрел на стакан в своей руке. Около него на полу стояла почти опустошенная бутылка островного виски.
Но каким бы пьяным ни был Троекуров, он всё равно заметил, что кто-то заглядывает через приоткрытую дверь.
Меня он узнал сразу и даже обрадовался.
— Алексе-е-ей! Дорогой мой челове-е-е-к! — Профессор хотел подняться, но сил ему не хватило.