Не умеет ни хрена. Ни целоваться, ни сосать, ни ебаться.
Сука Никита Сороковиков. Мою целку сбил.
- Тшш... угомонись... дыши ровно...
Смотрит на меня - глазищи на пол лица, влажные губы припухли и покраснели.
- Целуй, как до этого целовала.
- Без языка?
- Как умеешь, целуй...
Пусть привыкает. Подожду.
Трахаю с претензией на нежность, пока она губы мои своими щупает. Расслабляется, вроде, даже плечи гладит.
Мне тяжело, бля... терпеть эту возню, когда яйца горят, и крышу сносит от желания отодрать как следует, на сиськи ее охуенные излиться.
С первой предоргазменной судорогой ускоряюсь, усиливаю натиск и скидываю ее с себя в последний момент. Пока додрачиваю рукой, она скатывает с кровати и убегает в душевую.
Вытираюсь ее бельем и, поднявшись, одеваться начинаю. Слышу, как вода льется. Жду когда выйдет.
Открывает дверь, выглядывает и, увидев меня, замирает на пороге.
- Я уйду сейчас, не бойся.
Удерживая полотенце подмышками, юркает к шкафу и прячется за его открытой дверцей.
- Впредь о таком сразу рассказывай Дарье.
- Хорошо.
- Если что-то понадобится или чего-то захочется, тоже к ней.
- Она не разрешает мне ничего делать... - говорит, молниеносным движением натягивая трусы.
- Мое распоряжение.