– Ты позвал их всех сюда из-за мамы? – спросил я Роума, и он с сожалением покачал головой.
Я в замешательстве нахмурился и заметил, как сердито на меня смотрела сидевшая чуть поодаль Касс.
– Тогда что…
– Лекси, Остин, – тихо произнес Роум.
Внутри у меня все упало, задрожали руки. Роум побледнел, и я увидел, как вытирали слезы Элли и Молли.
– Ч-что случилось с Лекси? – спросил стоявший возле меня Леви, и я услышал страх в его голосе. Малыш боготворил ее; та единственная встреча навсегда запечатлелась в его памяти.
Роум провел ладонью по лицу, и я схватил его за руку.
– Да что с ней такое?
– Сегодня вечером у нас дома она свалилась в обморок от слабости. Она… Черт, Карилло, у нее опасная анорексия. Ее положили в больницу.
Мне показалось, будто кто-то пробил дыру у меня в груди. У нее случился рецидив. Черт! Рецидив! Я ведь видел признаки, но решил, что, если Лекси не придется волноваться из-за Холмчих, с ней все будет в порядке… ЧЕРТ!
– Где она?
Роум дернул головой.
– Палата пятнадцать. Но ей плохо, Остин. Она выглядит просто ужасно.
– Что такое анорексия, Остин? – спросил Леви, и я взглянул на застывшее лицо брата.
Глубоко вздохнув, я пояснил:
– Она морит себя голодом, Лев. Не позволяет себе есть.
Леви недоуменно нахмурил брови.
– Но почему… Зачем ей морить себя голодом?
Обняв его за плечи, я проговорил:
– Потому что Лекси больна. И уже давно. Она считает себя не такой, как видим ее мы… красивой… идеальной.