– Расскажи, почему ты училась на дому, – оборвал ее я.
– Нет, не могу…
– Эльфенок, ради всего святого! Скажи, какого хрена ты училась дома! – воскликнул я, кажется, слишком громко.
– Потому что у меня была анорексия! Доволен? – закричала она и вцепилась мне в футболку. – У меня была анорексия, – повторила она, и глаза ее наполнились слезами. – Анорексия… – Она вдруг замолчала, и слезы хлынули потоком.
«Анорексия?»
Твою мать. Я даже не знал, что сказать.
Лекси уткнулась лбом мне в грудь, и слезы теперь капали на мою футболку. Хотелось притянуть ее ближе, но я обещал не прикасаться. Но когда Лекси всхлипнула, не выдержал. И, подняв руки, медленно обхватил ее голову и крепко прижал к себе.
Лекси даже не вздрогнула от нежеланного прикосновения. И сердце бешено забилось в груди.
– Тсс-с, эльфенок, тише. Все хорошо, – утешал я.
– Нет, Остин. Ничего хорошего, – прошептала она. – Я так устала бороться. Отбиваться от него. И почти ему сдалась.
От этих слов я замер и, подняв ее голову со своей груди, взглянул прямо в покрасневшие глаза.
– От кого ты отбивалась? И кому решила сдаться?
Пытаясь оправиться от недавних рыданий, Лекси икнула и проговорила:
– Искушающему внутреннему голосу… отчаянному соблазну вернуться обратно и позволить ему управлять собой.
От безысходности, звучащей в ее голосе, меня охватил ужас.
– Хочешь сказать, ты до сих пор воюешь с этой дрянью? Когда ты говорила про школу, я решил, что ты исцелилась.
Лицо Лекси словно застыло, превратившись в маску, и она прошипела:
– Исцеления не существует. Ненавижу это чертово слово! Я не исцелилась. Не от этой проклятой и страшной болезни.
– Но…
– Это как у тебя с Холмчими. Связь не заканчивается никогда. Ты попал в банду в юности, и она в жизни тебя не отпустит. Твои слова. – Услышав это, я резко замер. – Что ты сказал, когда я предложила свести татуировки лазером, чтоб избавиться от Холмчих? Ах, да, что это так не работает. Вот и у меня с едой то же самое. Соблазн уклониться от пищи присутствует всегда. И никуда не денется.