Гости в доме с секретом

22
18
20
22
24
26
28
30

– Ты же в институте, а потом по моим поручениям летаешь, а тут кто будет? Я вот известие получил, что нужно с Кольского полуострова кое-кого забрать… и это весьма серьёзный зверь. А если обнаглеет да нападать станет? Нет, гуси гусями, но против этого зверюги даже они сходу могут не справиться. Так что Крамеш лишним не будет. К тому же он Таню теперь защищать будет всеми силами – она ему долг простила от чистого сердца. Знаешь, что это значит? Помнишь ваш закон?

– Помню, – изумлённо выдохнул Вран. – А долг был ого-го каким… Значит, и привязан он до конца.

– Именно так.

«А это значит… – Вран подумал кое-что интересное, но смолчал. В конце-то концов, Крамешу будет категорически не интересно, если Таню обидит какой-то ненадёжник! – И пусть я не могу постоянно за ней присматривать – надо использовать подкрыльный инструмент!» – решил многообещающий вороновый деятель.

«Бьюсь об заклад, этот птенец решил провернуть какую-то свою идейку! – веселился Соколовский, оставшись один в кабинете. – Ну кто бы мог подумать, что мне всё это так понравится! Такая… движуха, – он хмыкнул и покосился на прошуршавшего мимо Гудини. – Вот, очень правильно слово я подобрал! Категорически подходит!» – подтвердил он, услышав вдали возмущённое карканье и вопли Крамеша:

– Уберррите от меня этого пуходёррра!

Глава 32. Как кому положено

Вскоре выяснилось, что Гудини, из уважения к Таниной просьбе, перья Крамеша теперь не выдирал, но зато, как только у него выдавалось свободное время, неотвязно следил за источником материальных благ. Времени у него было довольно много, так что практически круглосуточное наблюдение приводило бывшего наёмника в крайне нервное состояние.

– Что тебе надо, чудовище? – орал он. – Уйди, сгинь!

Соколовский начал сниматься в новом фильме, с режиссёром и сценаристом у него были откровенные недопонимания, так что, приезжая в крайне раздражённом состоянии, он позволял себе таким образом развлекаться.

«Стоит только полюбоваться на это противостояние, как мне уже становится значительно легче! – решил он. – Поединок дикости с дикостью…»

Крамеша и правда можно было принять за что-то одичавшее и странноватое – перья отрастали быстро, но пока крайне неравномерно. Злобно сверкавшие в сторону карбыша глаза светились красноватым светом, когти хищно клацали о пол или подоконник, но всё это не производило ни малейшего впечатления на целеустремлённого Гудини.

В конце концов Соколовский решил прибегнуть к помощи тяжёлой артиллерии:

– Крыланочка, вы можете себе представить сказку, якобы стилизованную под русскую, но с костюмами, словно вышедшими из-под рук сумасшедшего кубиста, с дичайшими плясками и песнями на англицком языке? – Соколовского передёрнуло. – Нет, я всё понимаю, режиссёр так видит, но я ж тоже вижу, и, боюсь, скоро мир останется без этого хххения.

Крылана засомневалась было в необходимости столь крутых мер, но была приглашена на съёмочную площадку, а потом приехала в таком раздражении, что от неё даже Гудини сбежал, громко топая и сверкая пятками задних лапок!

– Да это же издевательство! Это натуральное измывательство над сюжетом, над атмосферой, над историей! – она гневно сверкала чёрными глазами, а потом развернулась к Соколовскому так, что он аж назад подался.

– А почему вы сами-то не воздействуете?

– Потому что их двое! Надо работать с обоими сразу, ибо там в головах такая дремучая смесь не пойми чего, что если пообщаться с одним, то второй, стоит ему только рот открыть, тут же напрочь снесёт всё достигнутое у коллеги разумное равновесие. Речь была только о вашей заинтересованности.

– Так за чем же дело? – Крылана усмехнулась так, что хомяк клацнул зубами и убрался подальше. Чисто на всякий случай. – Я против того, чтобы моим птенцам когда-нибудь вот ЭТО пришлось смотреть! Это же… бредятина будет! Так что я кровно заинтересована!

Кровно заинтересованная Крылана и катастрофически умученный попытками что-то объяснить творческой парочке Соколовский навестили съёмочную площадку. В результате произошло стремительное изменение концепции фильма, и режиссёр со сценаристом, как парочка сиамских близнецов, судорожно переделывали уже утверждённое безобразие.