— Веру? — Рус выгибает брови.
— Она у Сони одна, — снова завожусь, но брат делает вид, что не замечает. Когда-то я выскажу ему, как я за это благодарен.
Мы оба знаем цену Сониной матери. Все пять лет наших отношений я поражаюсь, как такая выдра смогла родить такого ангела как моя Соня.
— Я пообещал купить ей автомойку, — говорю, глядя в потолок.
— Зачем? — не мигая, спрашивает Руслан.
— Чтобы ее купить, Рус, — теряю терпение. — Чтобы она поговорила с Соней…
— И ты решил, что Соня простит тебе ребенка от другой женщины? — не сводит с меня буравящего взгляда брат. — Ты разрушил все, что у вас было, Рус. Ты разрушил свою семью. И откупаешься сраной мойкой?
— Я знаю, что сделал, — невидяще пялюсь в стену. — Сам ненавижу себя за это.
— Ладно, не горячись, — Рус перестает барабанить и начинает постукивать по столу ладонью.
Это значит, он сам завелся. Мы с ним с детства на одной волне. Я его читаю как книгу, и он меня тоже.
— Я не знаю, что мне делать. Соня не хочет со мной разговаривать, она собирается подать на развод.
Мне хочется самому затолкать эти слова себе в глотку. Только не это. Только не развод.
— Соня одумается. Она тебя любит, у вас семья…
— Ты говоришь как мать, — не даю ему договорить, — вы оба так и не поняли. Она не простит.
— Ты ошибаешься.
— Нет, это ты ошибаешься. А я ее знаю. Она моя жена.
— Как тогда… — брат снимает очки и трет глаза большим и указательным пальцем, — как ты допустил это, Рус?
— Что именно? — оборачиваюсь. — Превратил свою жизнь в дерьмо? Или втащил в него Соню?
— Влез в чужую бабу. И потом, у тебя отшибло память настолько, что ты забыл о презервативах?
Руслан умеет быть тактичным. Но сейчас не тот случай, и я с ним согласен.