Будто отозвавшись на эти мысли, по позвоночнику вдруг разлилась боль. Третий расправил плечи, незаметно приподнял левый рукав и коснулся медленно плывших по коже сигилов, которые нанес когда-то давным-давно. Боль исчезла.
– Что ж, добавляем этот вопрос к сотне других, – пробормотала Пайпер, поправляя волосы. – Ой, нет, погодите, не к сотне. К тысяче.
Третий предположил, что она пошутила, и неуверенно улыбнулся. Пайпер тут же громко рассмеялась.
– Ты похож на котенка, которого впервые вымыли.
Третий замер.
– Что?
Неужели он действительно выглядел настолько плохо? Может, его улыбка все же раздражала ее, а он даже не понимал этого?
– Ты все еще хорош, хоть и похож на вымытого котенка.
– Почему это я похож на котенка? – искренне удивился Третий. – Символом Ребнезара всегда был орел.
– Ну, тогда ты вымытый орел.
Тут Третий, неожиданно для себя самого, по-настоящему рассмеялся.
– Ты хотя бы видела орла?
– Конечно! Когда я была в Вашингтоне вместе с братьями, мы уговорили родителей сводить нас в зоопарк. Там был авиарий. А в нем – орел.
– Куда вы пошли?
– Зоопарк. И авиарий. Место, где держат животных.
– Зверинец?
– Да.
Третий едва не рассмеялся громче. Орлы из зверинцев никогда не смогут сравниться со свободными птицами, летавшими над дворцом и сопровождавшими великанов во время охоты.
Потом он вспомнил, как выглядят мокрые орлы, и смех резко утих.
– Наверное, быть котенком – это не так уж и плохо.