– Как давно оно у тебя?
– С тех пор, как сумел освободиться от Башни.
В объяснения Третий не вдавался. Если бы еще совсем недавно она не думала, что он, возможно, умрет, то обязательно продолжила бы спрашивать про Башню. Она знала, что нечто такое заметили охотники Катона на территории Инагроса – мертвой земли, граничащей с владениями Тоноака и фейских крепостей. И конечно, помнила, что в первую встречу с Киллианом Магнус проболтался про плен.
– Почему только Ветон обо всем знает?
Третий удивленно посмотрел на нее и ответил таким тоном, словно она спрашивала, почему в Омаге идет снег:
– Она целительница.
– Но почему только она?
– Потому что это только мое проклятие. Я и так не сумел скрыть его от Ветон. Не хватало еще, чтобы остальные узнали.
– Но я-то теперь знаю.
– Я этого не хотел. Не думал, что приступ случится так скоро.
– Это нельзя предугадать?
– Нет. Проклятие просто нападает. Его можно лишь стерпеть.
– Почему ты никому не говоришь о нем?
– Никому не понравится мысль о том, что самый сильный маг Диких Земель корчится от какого-то проклятия.
– Но ведь ты не всесильный.
– Если я не буду всесильным, то не смогу вернуть тебя домой и узнать, кто расцарапал тебе губы.
Магия подтверждала, что он говорит совершенно серьезно и искренне, но Пайпер было трудно в это поверить. С намерением вернуть ее домой все понятно, но вот насчет расцарапанной губы… Пайпер аккуратно проверила, что царапина уже покрылась тонкой корочкой, и краем глаза заметила, как Третий внимательно следит за ее действиями.
– Что?
– Кто это сделал? – тихо спросил он.
Пайпер нервно выдохнула. Она надеялась, что Третий заметил сейчас царапину только потому, что та выглядела свежее, чем раньше – но это наводило на мысль, что он изучал ее лицо достаточно долго, чтобы запомнить мельчайшие детали. Если это было не так, выходит, Ветон ошибалась: во время боли от проснувшегося проклятия он действительно слушал Пайпер.