Я до сих пор помню те видеозвонки, эти напыщенные поздравления с днем рождения или праздниками. И он всегда казался слишком уставшим или слишком занятым, чтобы нормально поговорить со мной.
– Я долгие годы ждала тебя… Я ждала, ждала, ждала…
Слезы невольно навернулись на глаза, и я вытерла лицо, злясь на свою слабость. Давным-давно я поклялась, что никогда больше не заплачу перед ним. Мертвец встал и подошел к окну, встав ко мне спиной. Он долго смотрел вдаль, прежде чем снова заговорить.
– Хорошо. Потому что я тоже не смогу тебя простить.
Он обернулся ко мне, и по выражению его лица я увидела, как смысл только что сказанного мною постепенно доходит до него.
– Ты столько раз подводил меня. – Слезы снова потекли из моих глаз, а мой голос предательски дрогнул. – Я не знаю, как перестать злиться на тебя.
– Уже слишком поздно. – Впервые за тридцать лет я смотрела отцу в глаза, разговаривая с ним. – Неужели ты искренне считаешь, что явившись сюда и повторяя все эти пустые банальности, сможешь избавить меня от той боли, которая мучила меня столько лет? Ты говорил, что пришел мне что-то сообщить. Но ведь дело не во мне. Ты просто хочешь получить напоследок мое прощение.
– Теперь это уже не важно. – Внезапно я почувствовала сильную усталость. – Уходи. Поищи искупление грехов где-нибудь еще.
Где-то вдалеке послышались раскаты грома, и встревоженные крики волной прокатились в толпе внизу. Поднялся ветер и раскидал по двору мусор. И когда небо заволокли пухлые тяжелые тучи, праздник на улице закончился. Жившие в доме семьи побежали в свои квартиры, а те, кто пришел издалека, сбились в группы под навесами, чтобы переждать грозу.
Я собрала рюкзак и огляделась, но мертвец исчез.
Люди, пришедшие на похоронную церемонию, потоком хлынули через ворота, разделяясь на маленькие ручейки – они стремились добраться домой, прежде чем пойдет дождь. Я присоединилась к ним и направилась к автобусной остановке. Как только я добралась до нее, небеса разверзлись и хлынули потоки воды.
Я забилась в угол остановки и подняла капюшон дождевика, чтобы скрыть лицо. Мне не хотелось объяснять свой внезапный отъезд людям, которые могли узнать меня после похорон. Я смотрела на дымку дождя, в голове у меня было совсем пусто от горя, и вдруг я почувствовала, как знакомая рука легла мне на плечо.
– Неужели ты вот так уедешь от нас? – Голос тетушки Чио был грустным. Повернувшись к ней, я невольно напряглась, но неожиданно увидела понимание в ее взгляде.
Прежде чем я успела ответить ей, она заключила меня в теплые объятия. На мгновение у меня возникло желание воспротивиться этому ее проявлению доброты. Мой гнев был той невидимой ношей, которую я несла так долго, что уже не знала, как от нее избавиться. Но вместо этого я тоже обняла ее, причем так крепко, что сама этому удивилась, и, наконец, дала волю слезам. На этот раз я даже не стала вытирать их. Теперь здесь уже не было того, перед кем я не хотела плакать.
Гроза быстро прошла, и я решила не ждать автобуса, а дойти до гавани пешком. Так я могла лучше рассмотреть город. И хотя главные дороги поддерживались в хорошем состоянии, я заметила вздувшиеся панели и заросшие сады на боковых улочках. Я проходила мимо пустых домов, ожидавших переселенцев – правительство распорядилось заново покрасить их, но кирпичная кладка под свежим слоем краски уже начала разрушаться. В конце концов, их придется снести, и на их месте построят парковки.
Я пришла в гавань прямо в тот момент, когда солнце заходило за мост через реку Нигер, освещая его проржавевшие опоры. Мой город, как и весь остальной мир, постепенно распадался на части. Как ни странно, эта мысль принесла мне успокоение. Я подумала, что, возможно, зря многие из нас пытались вернуться в прошлое и стать такими, какими мы были до того, как Катастрофа разрушила наш мир. Возможно, нам нужно научиться жить в мире с собой и с той реальностью, которая окружала нас теперь. Возможно, спасение находится в наших собственных разбитых сердцах.