Я выдернула руку и зажала в кулаках ткань своей ночной сорочки.
– Тебе пора, – сказала я.
– Эйвин, пожалуйста. Я люблю…
– Если сейчас же не уйдешь, я закричу. – Он не успеет и до трех досчитать, прежде чем я столкну его вниз и наслажусь сладостным хрустом его ломающихся костей. Оно того будет стоить, и плевать на последствия моих опрометчивых решений.
Когда Роберт снова попытался схватить меня за руку, я отпрянула от него.
– Раз, – сказала я.
– Ты такая…
–
– Да ухожу я, ухожу, черт возьми! – Он убрал руки с подоконника и схватился за шпалеру. – Тебя никто никогда не полюбит. За твоей фальшивой улыбкой и идеальными манерами скрывается глубоко несчастная, обиженная на весь мир женщина. Думаешь, ты видишь меня насквозь? Не ты одна, кто…
Я захлопнула окно у него перед носом и медленно разжала кулаки. Какая наглость с его стороны! Он разбудил меня посреди ночи, чтобы я помогла ему объясниться перед Кейлин, а в итоге…
Я и не хотела, чтобы меня любили.
Мне просто надо найти мужа.
– Любовная ссора? – спросил елейный голосок.
Знакомые мурашки проскользнули по моей спине, и я резко повернулась. На моей кровати, скрестив щиколотки и заложив руки за голову, растянулся незнакомец, которого я повстречала сегодня на рынке в сарае.
– Как ты сюда попал?
Дверь закрыта, и он определенно не мог проникнуть в комнату через окно. Что, если бы его увидел Роберт? Или нас услышала Кейлин или папа? Моя спальня – сакральное место. Сюда не ступала нога ни одного мужчины, не считая моего отца.
Но теперь на моей постели лежал какой-то непонятный тип.
– Переместился, – ответил он.
– Что значит «переместился»?