Однажды снова

— Если будут вопросы касательно «Миллениума» — звони Агрономову, — он протягивает ей визитку своего пресс-секретаря, а затем удаляется в сторону террасы.

— Лео, я не понимаю, — тихо бормочет Мила.

И она действительно не понимает, что успела взболтнуть такого, от чего Каменев так переменился. Она ведь старалась открыто не показывать своей ненависти и неприязни. Да она настолько поднаторела в лицемерии за время работы в «Империале», что ей впору медаль отлить.

— Каменев, — не выдерживает Милена и ее маска добродушной обозревательницы тут же дает трещину. — Ты мне объяснишь или нет?

Его шаг равен ее трем, но она быстро настигает его, звонко стуча тоненькими шпильками по мраморному полу. Милена останавливает его за несколько секунд до того, как он выйдет на злополучную террасу на двадцать, мать его, восьмом этаже.

— Я вышлю Агрономову пресс-релиз, — быстро тараторит блондинка, хватая его за предплечье.

Леонид внимательно смотрит на ее пальцы на своей руке и под этим взглядом Мила сразу убирает руку.

— Твое право, — отвечает он.

— И, если он его согласует, ты дашь мне это чертово интервью, — не унимается она, а голос ее из соблазнительно-елейного уже превратился в типичный Сотниковский.

Он лишь отрицательно мотает головой, поджимая тонкие губы.

Еще десять минут назад мужчина думал, что, возможно, он не так уж и ненавидит Милену. За десять лет все обиды улеглись, к тому же тогда Мила была совсем юной девочкой, пошедшей на поводу у своего урода отца. Сейчас же перед ним оказалась восхитительная женщина — взрослая, эффектная, остроумная. Господи! Да он снова это делает! Он снова ведется на эту колдовскую зелень глаз и изящные лодыжки. Разозлившись на себя и на Милену заодно, потому что нельзя быть такой красивой, Каменев уже тысячу раз пожалел о том, что поставил это дурацкое условие об интервью один на один. Еще и Агрономова послал, придурок. А теперь стоит, как последний кретин и смотрит на то, как эта чертовка хмурит брови. Ну и как ей объяснишь, что во время интервью либо придушишь ее, либо поимеешь прямо на том неудобном диване, на котором она совсем недавно валялась без сознания.

— Я же вижу, что ты делаешь, — выдыхает Леонид, незаметно сжимая кулаки.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечает Милена, пытаясь скрыть тревогу в своем голосе.

— Строишь глаза, вертишь ногами, наклоняешься так, чтобы я встречался взглядом с твоим декольте, — он устало закатывает глаза, а затем раздосадовано поджимает губы. — Все точно так же, как и десять лет назад. Только на этот раз тебе нужно не мое сердце, а грязные секреты.

— Ты ошибаешься, — гордо дергает подбородком Мила, чувствуя, как от волнения начинает учащенно биться сердце. — Все, что было между нами — в прошлом. Я давно тебя простила и нас больше ничего не связывает.

— А я тебя простил? Ты не задавалась этим вопросом?

— Но, — чуть ли не задыхается от возмущения Мила, — тебе не за что меня прощать.

— То-то же, — тяжело вздыхает Каменев. — Интервью закончено, иди, Мил. Пока мои ребята тебя не вывели.

— Каменев, — снова пытается натянуть улыбку Милена. — Давай сделаем все по совести, как договаривались, — она походит ближе, а голос звучит уже не так раздраженно. — Мне — интервью с миллиардером, тебе — крупнейшая пиар-кампания, — улыбается глянцево, натянуто.

— Я дам тебе знать о своем решении, — говорит он сухо. Обходит ее и удаляется на террасу.