— Да пошёл ты! — Ангелина резко вскочила на ноги. А потом рванула мимо меня в сторону кабинетов.
Вообще, конечно, место для разборок крайне удачное. Дальний угол школьного коридора находился на значительном расстоянии от классов, поэтому ученики сюда особо даже не смотрели. Тем более, им точно есть чем заняться. Гораздо более интересным. Они суетились, живо обсуждая свои дела. Большая перемена вот-вот должна была закончиться.
Отбежав на несколько шагов, Романовская остановилась, развернулась, а потом подскочила обратно ко мне.
— Забудь этот разговор. — Она ткнула пальцем прямо мне в нос. — Не было ничего. Понял? И я тоже сделаю вид, будто ничего не было. У нас есть задание, мы его выполняем. Все. А этот бред, что я тут несла… Знаешь, просто приревновала отца. Тебе этого не понять. Ты ведь никогда не был обожаемым ребенком…
— Ну, да… Ну, да… — Задумчиво пробормотал я себе под нос, наблюдая, как Романовская, крутанувшись на месте, направилась в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.
Неожиданные встречи
— Как прошел день? Все ли хорошо. Вы задержались. — Ублюдски вежливым тоном поинтересовался Романовский. Он замер возле высокого окна, которое шло едва ли не от пола до потолка, заложив руки за спину, и пялился на улицу.
Здание Особого отдела, как оказалось, находилось не очень далеко от школы. Внешне оно напоминало… Обычный дом оно напоминало. Вот что. Я бы никогда не подумал, что в этом месте вершаться великие дела и в некотором роде судьба империи.
Вернее, не совсем обычный. Ладно, если уж объективно, надо это признать. Дом был старым. Даже, наверное, древним. Из довоенных времен. Я знаю, что подобные исторические памятники берегут, как зеницу ока. Ухаживают, реставрируют, поддерживают, так сказать в них жизнь. Не понимаю, на хрена цепляться за прошлое, тем более, когда оно не сильно радостное. Типа, мы должны помнить о том, что натворили. Ну, да… Ну, да…
Выглядело здание мрачно — четыре этажа из темно-серого камня и черепичная крыша. Черепичная, блин! Я понял это только потому, что видел нечто подобное в книжках. Окружала Особый отдел черная кованая решетка, а к высоким ступням вела дорожка, вымощенная плиткой. В общем, внешне, это скорее напоминало дом богатея, обожающего раритет и являющегося фанатом древности.
Водитель, с которым я приехал, проводил меня через специальную охранную систему, стоявшую на входе, до самого кабинета Ликвидатора. Лифта не было. Мы поднимались по лестнице пешком. По мраморной лестнице, надо уточнить. Просто внутри вся обстановка еще больше напоминала долбаный музей. В холле имелось две статуи. Одна — тетка с завязанными глазами, мечом в правой руке и весами в левой. Вторая — мужик в длинном пальто, с бородкой и худощавым лицом. Я замер перед этими персонами, пытаясь сообразить, как они связаны с Особым отделом.
— Фемида. — Сказал мой сопровождающий, кивнув в сторону бабы. Так как я остановился, он даже был вынужден задержаться. — Богиня правосудия в Древней Греции. А это — Дзержинский. Феликс Эдмундович был, так сказать, родоначальником нашей службы.
Я с удивлением посмотрел на особиста. Нет, про Фемиду еще что-то слышал. А вот про этого Эдмундовича… Если он мне не знаком, причем от слова «совсем», значит, скорее всего, мужик из того периода, который в учебниках истории описывается очень сухо и коротко — был, прошёл, закончился. Но выходит, в Особом отделе народ осведомлён гораздо больше обычных граждан. Мы, к примеру, даже не знаем, отчего почти восемьдесят лет сократили до одной страницы учебника.
— Умный был человек… — «Добил» меня особист еще одной фразой, подтверждающей предыдущие мысли. — Идем. Сергей Сергеевич ждёт. Без того пришлось тебя почти полчаса караулить под дверьми школы.
— Объяснил ведь, еда в этом элитном заведении, похоже, не свежая. — Я оглянулся на особиста, стоявшего ровно за моим плечом. — Пронесло меня. Что теперь? Удавиться?
— Спасибо за столь личные подробности. — Поморщился мой провожатый. — Идём уже.
Мы поднялись на последний этаж и вошли в нужную комнату через тяжёлую, деревянную дверь. Причем она была настолько тяжелой, что мне пришлось напрячься, открывая створку.
Особист сразу тактично удалился, оставив меня на едине с полковником, который при нашем появлении даже не дернулся. Стоял и пялился на улицу в окно.
— Ну? И как же прошёл день? — Повторил Романовский свой вопрос, а затем оглянулся.
Он смотрел пристально, изучал меня внимательным взглядом. Видимо, подразумевается, я что-то должен сказать в ответ.