У меня комок подступил к горлу, стало трудно глотать.
– Я уже еду. Пожалуйста, передай ей, что я еду. Нэн выпила до хрена обезболивающих таблеток, и я был с ней в больнице. Ей делали промывание, – объяснил я.
Я не хотел, чтобы Блэр на меня злилась, но еще меньше хотел, чтобы она обижалась.
– О, мне очень жаль, – просто сказала Харлоу.
– Пожалуйста, скажи Блэр, что я уже еду, – повторил я.
– Она не спускалась к ужину. Я стучалась к ней, но она не ответила. Не хочу заходить в комнату, вдруг она спит. У нее был тяжелый день.
Блэр ничего не ела. Не отвечала на стук. Мне стало страшно, что с ней что-нибудь случилось и я найду ее в таком же состоянии, как Нэн.
– Пожалуйста, сходи открой ее комнату и проверь, как она, – умоляющим голосом попросил я.
– Хорошо, – немного помолчав, согласилась Харлоу.
Я прервал разговор, бросил телефон на пассажирское сиденье и на полной скорости помчался по Сансет-драйв.
Открыв парадную дверь, я увидел в холле Харлоу и отца и оцепенел.
– Что? – спросил я, а сам даже пошевелиться боялся.
– Она уехала. Ее вещей нет. В другой комнате я тоже смотрела, – ответила Харлоу.
Я затряс головой и вошел в дом:
– Уехала? Она не может никуда уехать! Куда ей ехать?
– Наверное, куда-нибудь, где ей не надо будет иметь дело с дерьмом Нэн и где ее хренов жених не будет постоянно убегать и не отвечать на ее звонки. Это я так думаю. Ты, сынок, – тупой кобель, весь в меня, – с презрением в голосе сказал Дин и ушел.
– Он застал меня, когда я бегала из комнаты в комнату. Я должна была все ему объяснить, – шепотом сказала Харлоу.
– Она не оставила записки? – спросил я, одновременно набирая номер Блэр.
И снова – голосовая почта.
Харлоу отрицательно покачала головой.