— Руки держи на расстоянии. Ты что творишь? Что тебе надо?
Однако Жека ни слова не говоря, подхватил её под мышки, поднял, и посадил на стол. Была она, несмотря на свой высокий рост под 180, совсем худышкой и лёгкой. Как мешок сахара, килограмм 50, а то и ещё меньше. Веточка...
Жека одной рукой схватил её за талию. Какая она тонкая! Другой за голову и закрыл ей рот смачным поцелуем. И она ему ответила! Не выдержала! Да и то... Что ей терять-то... Жека нащупал под платьем маленькую грудь, нащупал её вечно набухший сосок, крупный как виноградина, потёр его через ткань, потом поднял платье, рывком снял белые трусики, и придвинул к себе...
— Соловьёв... Надеюсь, это останется между нами! — строго проговорила Римма Эдуардовна через десять минут, когда Жека собрался уходить.
Была она всё ещё порядком взбудоражена, и не могла прийти в себя. Сидела за столом, смотря на Жеку, и стуча наманикюренными ноготками по столу.
— Конечно нет, Римма Эдуардовна, — заверил Жека, подошёл, и снова засосал её на прощение, коснувшись грудей.
Выходя из кабинета, прикрыл дверь, и пошёл по почти пустому крылу на следующую пару, гидравлику, как вдруг из-за угла показался комсорг Владимир Станиславич. Жека чуть не столкнулся с ним, но вовремя тормознул.
— Во! Соловьёв! Хорошо, что попался! Ты объявление видел на доске?
— Нет. Не обратил внимание, — недоумённо ответил Жека. — А чё там?
— Знаешь... Мне не нравится твоё отношение к общественной и политической жизни, — сокрушённо покачал головой комсорг. — Собрание сегодня. После пар. В актовом зале. Ещё вопросы?
— Нет, — ответил Жека. — Ну ладно. Приду, раз так.
— Приходи. И не опаздывай. Будет важное объявление. И ничего не планируй сегодня на вечер.
После пар собрались в актовом зале. Было тут всё совково-деревянно. И духом застоя пахло за версту. Длинные секции дермантиново-деревянных сидушек, что стоят в кино, изрезанных и исписанных студентами, вышорканный линолеум. Отделка стен из лаковой обрешётовки с лакированными панелями. На возвышении большой стол, за солом большое алюминиевое панно с лицами Владимира Ильича Ленина, Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Под потолком старый красный транспарант «Народ и партия — едины», а поверх него более свежий плакат «Перестройка — дело каждого!»
На столе стоял графин с водой и гранёный стакан. За столом — комсорг Владимир Станиславич. На первых рядах сидели человек 30, Жека не разглядел. И большая часть из них тёлки, парней только меньше половины, включая и Жеку. И почти все пацаны слыли лохами и задротами. Больше комсомол в технаре был не нужен никому. Жека конечно, выгодно смотрелся на их фоне. Почти все тёлки оглянулись на него.
— Вот и последний. Соловьёв. Ладно. Начнём, — сказал Владимир Станиславич. — Городским комитетом ВЛКСМ в собственность нашей первичной организации передана лыжная база в посёлке Еловый. Вы знаете его, у вас там была лыжная физкультура на первом курсе. Теперь смотреть за порядком, очищать от мусора, придётся нам. Как юные ленинцы мы должны приветствовать почин старших товарищей. Так что сегодня, прямо сейчас, получаем у завхоза вёдра, тряпки, лопаты для уборки снега, и едем на лыжную базу. Автобус нам предоставят шефы.
— Голосования не будет! — поднял руки комсорг, пресекая поднявшийся недовольный шум. — И возражения не принимаются! Вы все взрослые люди, и должны понимать, что такое слово НАДО. Не вздумайте свинтить куда-то! Я поеду с вами! Всё! Собрание закончено! Все свободны! Жду у входа в главный корпус с шанцевым инструментом!
Жека посмотрел на комсомольцев, а точнее, на комсомолок. Девчонки учились лучше, много отличниц было, и все они конечно же, состояли в комсомоле. Были и откровенно некрасивые, но были и ничё так... И подержаться есть за что. Ну что ж, раз надо ехать, так надо. Сегодня вечером всё равно дел особых нет.
Когда все стали вставать, гремя опрокидывающимися сидушками, и идти к выходу, Жека засмотрелся на одну тёлку. Звали её Марина, что значит «Морская». И это имя давно нравилось Жеке. Нравилась и Марина. Училась она на технолога пищевого производства. Было ей уже 18. В узкой полосатой юбочке до колен, позволявшей видеть её обтянутую трикотажем попу и стройные бёдра, обтягивающей сиреневой кофточке, отягощённой спереди крупными грудями, с красивым нежным лицом, большими синими глазами, казалась она девочкой красивой, и не слишком-то скромной. Ну, хоть будет с кем побазарить и поугарать. Жека в любой ситуации искал положительные стороны.
Завхоз, Ирина Леонидовна, была женщиной строгой, и ответственной. Поэтому сразу прикинула кому, куда и сколько. На удивление Жеки, человек двадцать, невзирая на грозные предупреждения Владимира Станиславича, сбежали через чёрный ход, забив на объявленное мероприятие. Остались лишь три лоховатых парня, Жека и шесть тёлок. И одна из них Марина. Конечно же она была самая симпатичная из тех, что остались.
Ирина Леонидовна подали девочке ведро и тряпку.
ebooksa