Жека. Книга 1

Потом выступил начальник городского отдела образования, и сказал, что Светлана в учёбе лучше всех в городе ( хотя Сахариха больше шарилась в спортивках днями по району, и курила на лавках, чем сидела дома с учебниками), и что стопудово у неё будет красный аттестат, и золотая медаль за окончание школы. Потом выступил председатель городского комитета ВЛКСМ, и сказал, что за выдающиеся успехи Светланы Александровны Сахаровой в молодёжном коммунистическом движении, её решением горкома ВЛКСМ приняли в союз юных ленинцев. И тут же притаранил Светке комсомольский билет, скорей всего, даже без фотки. Прямо к столу, где встав, как рыцарь, на колено, поцеловал ей ручку и торжественно отдал билет в руки довольной Сахарихи. Естественно, присутствующие встретили это объявление бурными, продолжительными аплодисментами.

Потом в поздравления наступил небольшой перерыв, и конферансье объявил танцевальную паузу.

— А сэчас небольшой танцэвальный антракт! — громогласно заявил конферансье. — Вальс! Кавалэры приглашают дам!

Глава 20. Продолжение банкета

Сахар подошёл к какой-то высокой худощавой тёлке, сидевшей за столом со Слоновым, и пригласил её на танец, поклонившись, заложив одну руку за спину, и протянув другую. Та, засмеялась, и тоже подала руку в длинных серебристых перчатках. Была она единственная из всех женщин, одета в короткое платье, да и по возрасту как Сахар, лет 30-ти. Светка осталась сидеть за своим столом совсем одна, в грустном одиночестве. Её лицо, несмотря на откровенное платье, было совсем невинным, даже детским в этом шалмане.

Однако Жека заметил, что на девочку плотоядными глазами, как мышь на крупу, уставился Шамиль с базара, который продал ему интимное бельё для Сахарихи. Был он, судя по всему, грозным кавказским авторитетом, и человеком очень опасным. Что ж... Вот и свела их слепая судьба на узкой дорожке...

Заиграл медленный красивый вальс Евгения Доги из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Мужики стали вставать, и как настоящие кавалеры, приглашать своих партнёрш. Хотел и Жека тоже пойти Сахариху пригласить, но Пуща его придержала.

— Тише! Тише! Куда ты лезешь, Женька! Тебя сомнут там! Кто ты... Кто мы и кто они!

Жека посмотрел на испуганное лицо Оксанки. Она так боялась за него, что почти вцепилась в рукав олимпийки. В красивых глазах застыла тревога.

— Не надо, пожалуйста... — прошептала она. — Я Светке обещала... Что ты не полезешь никуда.

— Всё нормально, малыш. Чему быть, того не миновать, — улыбнулся Жека, коснулся её волос, и посмотрел на Славяна, Митяя. — Она же не будет там сидеть одна. Чтоб к ней чернь подкатила? Пусть я дурак, но иначе не могу. Помяните водкой потом. Я пошёл.

Жека встал, отодвинул стул, и медленно пошёл к Светке, в то же время обратив внимание, что и Шамиль тоже собирается встать. Пришёл горец один, но занимал при этом целый столик. Видать не захотел, чтоб с ним кто-то садился ещё. И Сахар, наверное, согласился на это условие.

— Пойду и я, — буркнул Славян, всё так же сидевший в чёрных очках. Он достал деньги, отслюнявил пару сотен, и пошёл к оркестру, лишь потрепав по щеке чуть не плачущую Пущу. — Не ссы, Ксюшка.

— И я! — крикнул Митяй, опрокинул ещё водки, прямо руками взяв кусок осетрины, и пошёл в толпу, прямо на ходу доедая и роняя куски еды себе на олимпийку и на пол. И тут же отряхивая руки. Ладно хоть не о штаны вытер...

Шамиль, глядя как удав на мышь, и не отрываясь от Светкиного тела, поднялся, и в это время вальс внезапно кончился. Пары в недоумении остановились на миг. Но тут же в полную громкость грянула «Ламбада». И хоть местная группа играла её так себе, но ритм был бойкий, быстрый, зажигательный, и конечно же, на сто процентов знакомый каждому в этом зале. Поэтому все без исключения переключились на Ламбаду. У оркестра стоял серьёзный Славян, только что сунувший музыкантам пару сотен, и сказавший, что надо бы немного изменить мелодию — солидные люди хотят быстрый танец потанцевать.

И то правда. Захмелевший секретарь горкома КПСС товарищ Слонов, уже порядком принял на грудь, и сейчас отплясывал под Ламбаду нечто исконно русско-народное. Жена его, в жёлтом классическом платье, жёлтой шляпке и с крупными бусами на шее, составила ему компанию. Чопорный танцевальный зал превратился в дискотеку. Незаметно Ламбада сменилась на «Есаул-есаул, что ж ты бросил коня». И тут уже не выдержал начальник городского УВД, бросивший пиджак на стул, и пошедший в пляс, развязав галстук. Уже никто не спрашивал, кто, откуда и куда.

Митяй притащил графин водки со стопками, и кому-то наливал на брудершафт, пил сам, плясал вприсядку со Слоновым и начальником УВД, потом тут же курил, бросая бычки на пол, и давя их ногой. Впрочем, все делали абсолютно то же. Официальная мишура слетела, обнажая исконно-пролетарскую душу собравшихся.

Пуща танцевала со Славяном, подняв руки. Жека танцевал с Сахарихой, обняв её, в самом углу, в сторонке, словно отдалившись от других. И танцевали они совсем не в ритм, а какой-то совсем уж медленный танец, доступный только им двоим. И всем было на них пофиг, кроме трёх человек, которые знали Жеку. Это Сахар, Шамиль и Вениамин Людвигович. Причём, если первый и второй смотрели на Жеку неодобрительно, а Шамиль, так даже и с ненавистью, то Веня Одессит с каким-то умилением и радостью.

— Кто этот чудесный молодой человэк? — с умилением спросил у Сахара Веня. — Роман... Посмотри какая великолэпная молодая пара! Посмотри, как они счастливы! Посмотри, как прэкрасна эта юность, эта сила любви! И заметь — этот юноша прекрасный коммэрсант!

— Какой ещё коммэрсант? — недоумённо спросил Сахар. — Это Женька Соловей, из дворовой шпаны. То ли одноклассник Светкин, то ли ещё кто, вместе шатаются и обжимаются по подъездам уже с год.